Фарамунд

— Рекс! — закричал Унгардлик еще издали. — Рекс!.. Погоди... Остановись!

Фарамунд зарычал от нетерпения, придержал коня.

— Что еще?

Унгардлик подъехал, сверток в руках зашевелился. Из толстого одеяла выглянула розовая мордочка. Оцепенев, Фарамунд смотрел, как показались крохотные розовые пальчики, ухватились за края одеяла.

— Твой сын, — сказал Унгардлик торопливо. — Он здоров, здоров!.. Как хватает, пальцы как железные...

— Что стряслось? — вскричал Фарамунд. — Почему?.. Где Клотильда?

К нему подъехали горожане, молча кланялись, но все отводили взгляды, опускали головы.

Унгардлик сказал несчастным голосом:

— Когда она узнала... что ты едешь в Римбург... А тут еще все время слухи, что ты сына от Брунгильды наследником...

Фарамунд крикнул страшным голосом:

— Что... случилось?

— Она ждала... но ты решил... Она смирилась, что не ее сын будет рексом... но когда ты промчался мимо стен Лютеции... она не смогла... Мы стояли на высокой башне. Мы видели, как ты промчался мимо, как за тобой клубилась пыль, как ты стремился вперед, готовый расправить крылья и в страстном нетерпении полететь впереди коня... Прости! Я едва успел выхватить у нее ребенка... прижимала к груди... но сама она с башни на камни...

Боль разорвала грудь Фарамунда. Он закричал, ухватился обеими руками за волосы. В кулаках остались длинные черные пряди, но и жгучая боль не смогла пересилить жгучую муку, что жгла сердце.

Но когда он протянул руки к ребенку, молодой Унгардлик покачал головой и сказал очень по-взрослому:

— Рекс, надо спешить в Римбург.

К Фарамунду подвели свежих коней, уже оседланных, готовых к долгой скачке. А еще один воин, имени которого Фарамунд не помнил, сказал встревоженно:

— Чтобы успеть хотя бы там.

Один из горожан сказал почтительно:

— Доблестный рекс, вчера в наш град заезжал благородный Тревор. Он сказал, что едет от тебя с вестями для твоей блистательной супруги, что ждет ребенка. Он выехал сегодня утром. Если ты поторопишься, то сможешь нагнать еще по дороге.

Фарамунд прижимал к груди крохотное тельце. Ребенок счастливо смеялся и пытался ухватить его за бритый подбородок. Слезы текли по щекам Фарамунда и капали на крохотного Клодия, а тот верещал счастливо и махал кулачками.

— Мы остановимся, — ответил Фарамунд сквозь слезы, — и похороним Клотильду.

Он не видел, как переглянулись его верные соратники, как нахмурился верный Унгардлик. Но даже Унгардлик не решился перечить убитому горем рексу.

Этот день ушел на похороны. Ночью он грыз подушку и заливал ее слезами, а на рассвете весь отряд выметнулся из городских ворот, словно гонимый демонами.

Маленького Клодия Фарамунд взял с собой. Унгардлик пытался отобрать, предлагал везти по очереди, но Фарамунд вцепился в ребенка как безумный, словно это была последняя нить, связывающая его с миром живых.

Еще одна ночь застала в пути, а к полудню нового дня увидели, как из вязкого, как кисель, тумана медленно проступили гордые стены Римбурга!

За спиной послышался встревоженный вскрик. Фарамунд оглянулся: с юга край неба потемнел, за ними медленно двигалась туча, при виде которой дыхание остановилось. Тяжелая, как горный массив, грозовая, уже видно, как слабо поблескивают далекие молнии. Ползет низко, чуть ли не ломая верхушки высоких деревьев. Края черные, как обугленные головешки, странно неподвижные, словно туча монолитная, как гора, только недра темно-лиловые, словно под толстым слоем черной копоти таится огромный небесный горн с множеством горящих углей...

— Вперед, — велел Фарамунд хрипло. — Что бы это ни было...

Кони шатались, хрипели, пена летела клочьями, но всадники гнали из последних сил. Фарамунд прижимал спящего Клодия к груди, жадно всматривался в вырастающий город.

В сознание проникли странные звуки. Тяжелые глухие удары медленно и скорбно плыли по воздуху, продавливали вязкий туман, опускались до земли, поглощались ею, но с высокой башни все бамкало и бамкало в огромный медный колокол.

Ворота отворили сразу. Он пронесся прямо к дворцу, на верхушке башни человеческая фигурка мерно раскачивала колокол. По коже пробежали холодные мурашки.

Из здания со скоростью надвигающихся сумерек выходила траурная процессия. Четверо знатных горожан несли гроб, доверху засыпанный цветами. Сердце Фарамунда дрогнуло и остановилось. Ему не нужно было объяснять, кто лежит в гробу.

Первый порыв ветра обрушился на землю далеко за стенами, поднял облако пыли. Исчезли редкие лужи, их выпила неведомая сила, к городу катило пылевое облако.