Охота на пиранью

Мазур оглянулся на Ольгу – глаза у нее стали круглыми, с лица даже пропала всякая тревога.

Кузьмич сдернул картуз и перекрестился на церковь – лицо стало невероятно серьезным, и с т о в ы м. Так и есть, сказал себе Мазур – раскольничье двуперстие. И парни, и возница, следуя примеру Кузьмича, клали размашистые крестные знамения – опять же двуперстием, видно было, что это не игра, это всерьез. Мазур поймал недоуменный взгляд Ольги, слегка пожал плечами. В голове был полный сумбур и ералаш. Староверский скит? Но как с ним увязать все остальное – тот вертолет, несомненный аэродром? Секта какая-нибудь?

Даже сейчас в тайге есть деревни, последние сто лет не подчинявшиеся никакой власти. Их не смогли найти даже в самые лихие годы советской власти, отыскали лишь в семидесятые, когда началась массированная фотосъемка со спутников – и, как втихомолку растолковали в свое время Мазуру коллеги из смежных служб, оставили в покое. Не стоили они трудов по присоединению их к союзу нерушимому республик свободных, проще было притвориться, будто их нет, благо к диссидентам не примыкали и с зарубежными радиоголосами связей не искали. Один Карп Лыков, бедолага, Робинзон таежный, угодил под прицел журналистов, отчего и помер – но он-то жил в относительно доступных местах, на Малом Анзасе...

Что же, очередные робинзоны? С подручным вертолетом и современным оружием? И спутниковыми антеннами? А на какие шиши, простите, куплено? Все-таки прииск?

Накатанная колея упиралась в широкие ворота – столбы их увенчаны крохотными теремочками с острыми крышами, вдоль поперечного бруса тянется карниз из затейливо вырезанных дощечек. И над воротами лениво трепыхается под легоньким ветерком чрезвычайно странное знамя: на зеленом фоне – идущий черный медведь, а над ним – золотая корона. Это еще что за геральдика? Единственный аналог – флаг штата Калифорния, но там совсем другие цвета и, разумеется, нет короны...

Донесся лай собак.

Глава третья

Зиндан по-таежному

Возница, запрокидываясь назад, натянул вожжи, и лошадь нетерпеливо заржала.

– Вот и прибыли, благословясь, – облегченно вздохнул Кузьмич. – Будьте, гости дорогие, как дома...

Мазур с намеком пошевелил руками.

– Подождешь, душа моя, – сказал Кузьмич твердо. – Всему свой черед, и время всякой вещи под небом... Э нет, ты уж сиди, завезут внутрь, как барина...

Приоткрылась калитка, высунулась бородатая физиономия в черном картузе и тут же спряталась назад. Внутри захлопотали, проскрежетало что-то длинное – видимо, вынимали брус. И тут же распахнулись обе створки.

Повозка проехала во двор – и двое мужиков, одеждой ничуть не отличавшихся от конвоиров и Кузьмича, шустро кинулись захлопывать ворота. У обоих на плече висели карабины – определенно австрийские «Стейр-Манлихер», хозяин не скуп...

Их прибытие не привлекло к себе ни малейшего внимания – вооруженные привратники, захлопнув ворота и задвинув брус в железные петли, удостоили лишь мимолетного взгляда, а больше никого и не появилось. Только два лохматых здоровенных пса добросовестно рвались с цепей, захлебываясь лаем. Стояла полная тишина, если не считать собачьего гавканья, голубело безоблачное небо, сияли орлы над главным теремом – теперь, вблизи, Мазур рассмотрел, что его окна покрыты яркими, многоцветными витражами в стиле русских миниатюр из рукописных книг.

Повозка проехала мимо, к башне, сложенной из цельных стволов, соединенных железными скрепами, – сразу и телега, и люди стали крохотными рядом с исполинским сооружением высотой в добрую сотню метров. Совсем рядом с башней стояло строение, больше всего напоминавшее старинный купеческий лабаз: стены из толстых бревен, пара крохотных окошечек, забранных надежными решетками. Крыша, правда, под стать общему стилю изукрашена деревянным кружевом, а ее острый гребень увенчан кованым флюгером в виде волка с разинутой пастью.

Возница натянул вожжи, и повозка остановилась. Тут же соскочили верзилы, неспешно, покряхтывая, слез Кузьмич, кивнул Мазуру:

– Спрыгивай, голубь. Прибыли.

Мазур спрыгнул, поддержал плечом Ольгу, соскочившую следом и на миг потерявшую равновесие. Кузьмич чуточку издевательским жестом выкинул руку:

– Приглашаю проследовать, милые. Хоромы не особенно барские, но так уж жизнь устроена, что каждому свое место отведено...

Он первым поднялся на крыльцо, невысокое, в три ступени, распахнул тяжелую дверь, обитую фигурными коваными полосами. За ней оказался короткий коридор: с одной стороны – глухая стена, с другой – три двери с полукруглым верхом, запертые на огромные черные висячие замки. Освещался коридор ярко, тремя электрическими лампами. В дверях имелись закрытые заслоночками окошки, больше всего напоминавшие тюремные «волчки». С табурета в дальнем конце шустро вскочил еще один ряженый, тоже молодой, поставил карабин в угол, сорвал картуз и проворно раскланялся: