Охота на пиранью

Мазур поднял голову. Под его взглядом Крест попятился:

– Слушай... Я ж ни при чем... – Он нагнулся, выхватил из сумки автомат и замер лицом к двери. – Где тут предохранитель?

– Вон там, – сказал Мазур мертвым голосом. Со своего места он видел лежавшие в сумке пакеты из непрозрачного целлофана – и не мог повернуть голову, чтобы посмотреть на Ольгу. Время остановилось, потому что его движение ничего не могло вернуть, ничто не способно исправить.

«Морской дьявол» почти добрался из пункта А в пункт Б. Вот только дальше идти оказалось незачем...

Он сидел и равнодушно смотрел, как Крест стучит в стенку, как вбегает Надя, каменеет лицом и оба принимаются тихо шептаться. Плечи вдруг задергались, странные корчи потрясали тело, он не сразу сообразил, что плачет, дергая головой, без слез, беззвучно, плачет по Ольге, по Драммонду, по Ван Клеену, по собственной идиотской судьбе, взвалившей ему все это на плечи, пытался понять, за это, – и боялся осознать вдруг, за что. Боялся поверить в присутствие д р у г о й силы, не оставляющей без внимания совершенные людьми грехи...

Часть третья

Бег на месте, меж людей

Глава первая

Или это мы летим неистово...

Капитан первого ранга Мазур сидел на краешке причала, свесив ноги над водой и неторопливо швырял в плававшую неподалеку пластиковую бутылку мутные кристаллы, необработанные алмазы. И всякий раз попадал, конечно, несмотря на саднящую боль под тампонами, прикрывавшими места, где была удалена кожа вместе с татуировками. Алмазов было немного, и они быстро кончились.

– За две недели ручаешься? – спросил он, не оборачиваясь.

– Абсолютно, – доктор Лымарь, обладатель погон капитана второго ранга и пухлой стопы засекреченных работ, произнес это крайне спокойно, даже небрежно. – А то и раньше, если мочить не будешь.

– Кого? – усмехнулся Мазур.

– Пальцы, командор, пальцы... – Доктор сел рядом, кинул окурок в ту же бутылку и тоже не промазал, конечно. – Без всяких каламбуров.

– Это я тебе приятное делаю, – сказал Мазур. – Черканешь потом: рефлексы нормальные, наблюдаемый проявляет склонность к шуткам...

– Да уж будь уверен, черкану, – ответил Лымарь серьезно.

– Слушай, я с ума не сошел?

– Раз ты так ставишь вопрос – не сошел. Это псих упирается на том, что он нормальный...

– Я серьезно. Понимаешь, я не могу г о р е в а т ь. Мне бы следует, а я не могу. Где-то там, в закоулках, есть клетушечка, в ней все горе и громоздится, а в остальных помещениях – покой и симметрия... Напиться бы, проплакаться, а я не умею... Нет, серьезно, может, так сумасшествие и начинается?

– Да брось ты, – досадливо сказал Лымарь, щелчком сбил овода, присевшего на его лейтенантский пехотный погон. – Если бы я видел, что у тебя крыша начала съезжать, шурша шифером, я бы сунул тебя, голубка, в самолет с запечатанным пакетом, а в Северной Пальмире прямо у трапа воронок из больнички уже торчал бы... Что ты, как дите малое? Как «морской дьявол» – нормальнее нормального. А по сравнению с мирным обывателем мы все насквозь шизанутые, так это и раньше было прекрасно известно. Вот если б ты не сделал все, что мог, был бы повод для развития комплекса. А так – «от неизбежных на море случайностей»...

– Если бы я не вышел...

– Так ведь ты должен был выйти, почаще в коридоре торчать... Азбука, в общем, не суетись. Я бы у тебя поплакал на плече, помоги это хоть на капельку... Но ты же сам не захочешь.

Мазур был дома. Среди своих. А свои, как и следовало ожидать, не кидались поплакать у него на плече, но и не крутились вокруг, наигранно бодро травя анекдоты, избегая крайностей, держались с ним, в общем, как обычно. Лучшего и придумать не могли – слава богу, был многолетний опыт.

– Да, и насчет того, что с отпуском на плоту была твоя идея, не особенно-то рви нервы, – сказал доктор Лымарь. – Нельзя предвидеть всего. Ван Клеен, когда пошел билеты в кино покупать, никак не мог стебанутого негра с обрезом предугадать...

С двух сторон треугольный кусок земли стискивали высокие сопки, обрывавшиеся у самой воды. На лысой вершине одной из них красовалась радарная установка, и оба серповидных решетчатых локатора в самом деле добросовестно вертелись, поддерживая иллюзию. На сотню километров в округе каждая собака знала, что здесь обосновались военные локаторщики, и тем самым загадка словно бы снималась – приржавевшая изгородь из колючей проволоки (за которой таились совершеннейшие системы сигнализации) получала самое простое и разумное объяснение. Тем более, что локаторы вовсе уж чистейшей бутафорией не были и несколько раз в сутки работали в должном режиме, не вызывая подозрений у обладателей хитрой элекроники, любивших подсмотреть, что делается у соседей.