Уши в трубочку

Дворецкий, все так же сидя на завалинке, указал вдаль корявым пальцем:

– Видите руины старинного рыцарского замка?.. Там, правда, разрушены только башни, а сам замок в целости… Говорят, по ночам ходит привидение, стонет и гремит цепями. Так что ни в коем случае не вздумайте туда забрести!.. А вот там левее, у подножия горы, темнеет вход, это Пещера Некроманта, жуткое место, ни один человек еще не выбрался живым.

Я поинтересовался:

– А что вон там еще левее?

– О, – сказал он с суеверным страхом, – там алтарь бога Радегаста. Говорят, подле него собираются сатанисты.

Я возразил:

– Какие сатанисты? Это языческий бог!

– А разве язычники не сатанисты? – удивился дворецкий. – А наш кюре говорил…

– Дурак он, этот кюре, – сказал я с раздражением. – Малограмотный дурак! Наверное, еще и демократ. Нет, точно демократ. И общечеловек в придачу.

– Да, но оргии… Кто кого сгреб…

Я сказал с еще большим раздражением:

– А разве не в этом самое главное завоевание и достижение демократии? Это значит, что радегастовцы уже тогда были демократами, а всякие там фашистские церкви, вроде католической, православной и магометанской, всячески угнетали и преследовали свободное волеизъявление плоти! А кюре – фашыст. Кроме того – тоталитарист, глобалист, яблочник, целибатист и педофил, вообще – гад полосатый. И в шляпе, сволочь! Даже очки наверняка нацепил, скотина. Не знает, что для того, чтобы носить очки, недостаточно быть умным, надо еще и плохо видеть… Все, решено, не пойдем к этому алтарю Радегаста, и не уговаривайте!

Дворецкий несколько опешил, наконец заулыбался, его длинные корявые руки пошли в стороны, словно хотел обнять нас.

– Дорогие мои, вот и замечательно. Отдыхайте, наслаждайтесь, пока молоды… Цветочки рвите, молодые девушки должны уметь рвать цветы, вырабатывать необходимые привычки наклоняться… гм…

Торкесса отодвинулась от меня, надула губы.

– Я не могу сидеть и ждать, – сказала она сердито. – Давай хоть походим по окрестностям. Поговори со мной!

– Лучше тебя послушаю, – ответил я.

– Пощебетать? – спросила она с готовностью.

– Пощебечи, – разрешил я.

– О чем?

Я махнул рукой, это с умной можно говорить обо всем, с красивой – все равно о чем говорить, а с торкессой так и вообще можно бездумно слушать ее беспечное щебетание.

– Просто щебечи, – объяснил я. – Ты во всем хороша. И даже эта твоя милая рубашка…

– Это еще что, – ответила она победно, – ты еще мои трусы не видел!.. Как-нибудь покажу, когда у меня будут. Эх, Гакорд, почему бы тебе не сочетать приятное с еще более приятным?

– Не трогай молнию на моих джинсах, – предупредил я, – мы даже не вышли на околицу. Здесь нравы строгие.

– А потом можно?

– Нельзя, – отрубил я.

Я услышал сзади торопливые шаги. Нас догоняла юная монашка, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, с крепкими натренированными пальцами, я бы на такой женился, имей склонность к онанизму, сейчас же только уставился на медную цепочку в ее руке. В кулачке проглядывает между стиснутыми пальцами блестящее, металлическое.

– Вы в горы? – прокричала монашка. – Вы в горы, да?

– Не совсем, – ответил я осторожно, – а что, есть желание присоединиться?

Торкесса фыркнула, взгляд стал негодующим.

– Нет, – ответила монашка, – но вы идете в очень плохое место. К тому же сегодня пятница, тринадцатое число, полнолуние, а в тех местах видели Призрачных Псов, Темных Монахов и Странствующего Волхва. Сегодня же они все там соберутся…

– Мы туда не пойдем, – заверил я.

Она протянула ко мне руку, на ладони дешевенькая штамповка из меди: образок не то Божьей Матери, не то всадника на коне, хрен разберешь, это же стилизация под старину, чтоб, значит, мыслям просторно.

– Возьмите, – сказала она и добавила: – Сэр.

– Ни за что, – ответил я. – Атеист я, понимаешь?

– Все равно возьмите, – сказала она настойчиво. – Божья Матерь помогает даже атеистам. Даже демократам может помочь… наверное.

– На бога надейся, – ответил я, – а сам… руками, того, греби к берегу.

– С этим грести легче, – настойчиво сказала она. – Возьмите, ну возьмите! Пожалуйста, возьмите!

В ее глазах была такая горячая мольба, что я нехотя взял из ладони медальон, хотел было тут же зашвырнуть в кусты, но встретился с ее умоляющим взглядом, вздохнул и сунул в карман.