Уши в трубочку

– В другой раз, – сказал я, – когда сам решу! Эти вопросы у нас решают мужчины.

– Буду покорно ждать, – ответила она. – А почему нельзя на чердак?

– Потому, – сказал я зло, – что она лежит в луже крови на кровати! Чуть наискось, одна рука закинута за голову, волосы в красивом беспорядке по всей подушке, кровь все еще течет из ужасных ран, но она мертва. Мы не успели. Кровью пропитано все ложе, красная струйка медленно сбегает по дальней ножке, там уже небольшая лужица.

– Откуда ты все знаешь?

– Эх, дорогая… Видела бы ты столько, сколько перевидал я!

Она распахнула хорошенький ротик, губы стали пухлыми и сочными, а большие невинные глаза растопырились до размеров суповых тарелок.

– Ты?.. Когда ты успел? У нас на планете живут дольше.

– Жизнь меряется не длиной, – изрек я, – а наполнением. Возвращаемся, нас ждет машина. Или ты хочешь, чтобы и мы не успели?

Она выбежала из дома с такой скоростью, словно на ней горело платье. Когда я подошел к машине, она уже смирненькая рядом с креслом водителя, руки на голых коленях, взгляд вперед, вылитая монашка. Мотор тихонько заурчал, я снял с ручника и разрешил машине везти нас по проселку в направлении автострады.

– Везде застой, – прошептала она потерянно, – деградация… все превратились в мыслящие растения, но и тогда страдают, потому что корни повреждают почву… И только вы, земляне, отважно и беспечно идете дальше. Как? Как вам это удается?

Я угрюмо промолчал. Пока что еще держимся, но многие не решаются на действие, ибо невинные дети с чугунными слезинками швыряют их на чашу весов с такой силой, что трясется земля. А также наливается странной силой этот непостижимый бред, как «а кто решать будет?», «а судьи кто?». И вот уже наши богатыри: Муромец, Супермен, Бэтмен, Зигфрид, Роланд и тысячи-тысячи других – сидят в паутине, не решаясь сделать движение. Их едят вши, по ним ползают черви и гусеницы, но зато о них неграмотные поселяне говорят, что были сильными, а теперь стали умными. Правда, говорят с брезгливым уважением, детей не подпускают близко, чтобы не стали такими же… мудрыми.

– Тогда понимаю, – пробормотал я, – почему у нас в стране, вообще на планете, столько несуразицы… Кто, как не инопланетяне, придумали такие дикости, что ни в одни земные ворота… я говорю о демократии, непротивлении злу насилием, политкорректности, всеобщих выборах, долларе… Черт, много вы тут дров наломали, идиоты с высшим образованием!

Она пробормотала виновато:

– Но вы все равно устояли.

– Ничего себе, устояли!

– Ты бы видел, до чего эта демократия довела нас! Мы к ней позже пришли, потому и падение было… с более высокой горы. И куда болезненнее.

По обе стороны проплывали зеленые поля, все расчерчено на абсолютно ровные квадратики, индивидуалисты проклятые, нет на вас колхозов. В синем небе парит жаворонок, как он сюда залетел, перебежчик проклятый, гад, даже птицам нельзя доверять.

Я взглянул на часы, сказал веселее:

– Не хнычь, прорвемся. Забудь о цивилизации, думай о своем домике. Надеюсь, те умники, что состряпали для нас твое наследство, что-нибудь придумали поумнее. Мы явимся и постараемся понять, что же хотят из-под нас.

По сторонам все пока нормально, машины попадаются редко, это не улицы большого города, где сплошной поток в любое время суток. Время от времени обгоняем сверкающие новенькие машины молодоженов, вместительные бьюики семейных пар с детьми. Даже суровые джипы всякий раз остаются позади, ибо едут по-европейски, а я по-русски, что значит, на предупреждающие знаки обращаю внимания не больше, чем… ну, чем у нас комильфо.

Торкесса забеспокоилась, указала глазами на огромный грузовик зловеще черного цвета. Тот прет, как и мы, нарушая правила обгона, превышая скорость, но я отмахнулся:

– Он уже занят.

– Кем?

– Видишь красный опель?

– Да, я там видела милую такую пару. Наверное, недавно поженились…

– Так вот этот грузовик охотится за ними, – сообщил я.

– Охотится?

– Да. Не знаю, то ли столкнуть с обочины возжелал, то ли пугает, я заскучал и не досмотрел, какие-то потуги на психологизм, а я сторонник экшена… и вообще люблю погони и мордобои… когда не меня бьют, понятно. Это так приятно, когда бьют, так успокаивает! Мол, что в сравнении с этими убийствами вопли моего шефа, что пригрозил всего лишь уволить, когда сплошь и рядом бросают в яму с крокодилами, под асфальтовый каток, стреляют, сжигают, расчленяют, топят в кислоте…