Уши в трубочку

Взглянул вверх, туда тянется железная лесенка, видно всю насквозь, как скелет динозавра. Там, на верхотуре, еще один этаж, для шихтовщиков и завальщиков, а оттуда, может быть, удастся еще куда-нибудь. Здесь же точно никуда не удастся. Или точно – куда…

Я еще раз пощупал щетину. Знал бы, неделю бы не брился, а так я полуинтеллигент-полугерой, что весьма чревато боком. По крайней мере, рискованно.

– Сиди здесь, – велел я.

– А ты?

– Побегу наверх, – объяснил я. – А потом промчусь на ту сторону. Они тоже побегут здесь снизу, а ты тем временем как можно быстрее по этой же лесенке. Я постараюсь увести их как можно дальше, но особо на это не рассчитывай, карабкайся быстрее, а то заснешь на ходу… Что-то ты какая-то поэтическая!

Она вспыхнула, но я надавил на ее плечо, выскочил и побежал к лесенке. Меня заметили не сразу, я старался держаться за мартеновской печью, но с десятой или двадцатой ступеньки меня узрели, заорали, побежали толпой, как бараны, лишь потом открыли ураганный огонь. Лестница наполнилась металлическим грохотом, звяканьем, лязгом, жужжанием. Везде сверкают искры, словно с обшивкой космического корабля сталкиваются мелкие метеориты, я несся через три ступеньки, закрываясь от пуль локтями, руками, ладонями, отмахиваясь обеими пятернями, жмурясь, чтоб не попало в глаз, что за идиоты, богачи какие, ведь каждый патрон обходится в пять долларов, а они палят и палят…

С третьего пролета побежал, несмотря на подбадривающий огонь, уже через две ступеньки, а потом и вовсе через одну. Когда оставался один пролет, я едва тащился, с тоской думал о тех идиотах, что ежегодно устраивают соревнования: кто быстрее пробежит по лестнице на Эйфелеву башню, на Эмпайр, на Останкинскую…

На этаж выполз на брюхе, хрипя и подтягиваясь на руках, что все это время отдыхали, гады, разве что иногда хватались за перила. Лежать некогда, поднялся на трясущихся ногах, из обугленного жаром рта одни хрипы, побежал, как старая замерзающая улитка от горячего эстонского парня. Снизу тут же прогремели новые очереди, пули дырявили пол, а в низком своде выбивают широкие лунки, из крупнокалиберных бьют, сволочи.

Впереди раздался грохот, в полу возникла дыра. Снаряд ударил в бетонный потолок, пробил дыру… впрочем, зарешеченную прутьями арматуры. Посыпалась бетонная крошка, я с разбегу перепрыгнул, снизу радостно заорали, но я тут же метнулся в сторону, а по тому месту, где я побежал бы по прямой, как будто прошлась в три ряда гигантская швейная игла, пробивая пол с такой легкостью, словно он из гнилого полотна.

Я отыскал массивную металлическую крышку, три метра в диаметре, не пробить и крылатой ракетой, упал в изнеможении. Пули продолжали вспарывать пол, превращая в сито. Если бы даже здесь пряталась мышь размером с гонконгский микроб гриппа, ее наверняка бы подстрелили с двух сторон. На этом этаже пол продырявили верхушки доменных печей, мартенов и конвертеров, в них углеродистую сталь превращают в высокоуглеродистую. Всюду разбросаны одноколесные тачки, лопаты с засохшим цементом, остатки старых спецовок.

Я старался восстановить дыхание, отсюда видно в щель, как далеко внизу крохотная фигурка торкессы выскочила из укрытия и бросилась по моим следам. Мое сердце сжалось, надо было раньше, намного раньше, когда я только-только вылез наверх и уводил погоню, а сейчас они снова вернутся к ней…

Совсем близко донеслись голоса. Я затравленно оглянулся. На краю дыры, которую я перепрыгнул, появился крюк, тонкий линь спускается вниз, подрагивает, натянутый очень туго. В страхе, что не успею, я подбежал, пригибаясь без нужды, из отверстия как раз показалось круглая голова, обвязанная платком. К счастью, голова смотрела в другую сторону, я одной рукой ухватил за ствол автомата, ногой с наслаждением саданул в темечко.

Линь задрожал, пальцы удальца разжались, с жутким воплем сорвался вниз, сшибая всех, кто карабкался следом. Уже с автоматом в руках я с напряжением следил за торкессой. Внизу только тот элегантный гад, который босс, он увидел ее издали, повернул обеими руками крупнокалиберный пулемет, я видел, как все его крупное тело затрясло от выстрелов. Крупные, как огурцы, гильзы фонтанчиком взлетели вверх, грохот наполнил цех.

Она вскрикивала, отползала, такая прекрасная, одухотворенная, возвышенная. Гад радостно хохотал и строчил из тяжелого пулемета. От пуль высекались искры, это было похоже на бенгальские огни. Она наконец увидела железную лестницу, ведущую вверх, бросилась по ступенькам, гад выпустил вслед целую очередь, что уже изрешетили бы броню танка. Пули с визгом рикошетили от железных ступенек, мне показалось, что там на всех ступеньках работает электросварка.