Пурпурные реки

– О кладбище... Это не мы.

– Откуда же тебе известно?

– Мы... мы там ошивались...

У Карима мелькнула мысль: значит, Крозье раздобыл свидетеля. Наверно, кто-то еще утром сообщил ему, что скинов видели около кладбища. И комиссар послал его, Карима, к этим бандитам, не обмолвившись ни единым словом! Ладно, с ним он разберется позже.

– Давай говори!

– Ну... мы туда наладились...

– В котором часу?

– А хрен его знает... Часам к двум, что ли...

– Зачем?

– Да так... коней валить. Мы искали строительные бытовки... Хотели отмудохать черножопых...

Карима передернуло.

– Ну, и?..

– Ну, значит, топаем мимо кладбища... Глядим, а решетка-то открыта... И какие-то тени... выходят из склепа...

– Сколько их было?

– Вроде... вроде двое.

– Описать сможешь?

Парень хихикнул.

– Ты что, трехнулся? Мы ж были бухие!

Карим врезал ему по вывернутому уху. Скин подавил крик и только приглушенно зашипел от боли.

– Итак, их приметы?

– Да темно ж было, как у негра в жопе!

Карим призадумался. Теперь он был абсолютно уверен, что в склепе орудовали спецы.

– Ну а дальше?

– А хрен его знает, что там было дальше. Мы сразу усекли, что надо делать ноги, а то навесят на нас и это дельце... из-за Карпантра.

– Это все? Больше ничего не видели? Какие-нибудь мелочи?

– Какие еще мелочи – посреди ночи! Все как вымерло...

Кариму представилась глухая тишина кладбищенских аллей, единственный фонарь – робкое белое пятнышко в полумраке, приманивающее ночных бабочек. И банда бритоголовых наширявшихся ублюдков, горланящих нацистские марши. Он повторил:

– И все-таки?

– Ну... Чуть позже... мы вроде засекли тачку восточной марки, «Ладу» или типа того... Она шла со стороны кладбища. По Сто сорок третьему шоссе...

– Цвет?

– Бе...белый...

– Особые приметы?

– Она... она была вся в грязи...

– Номер запомнил?

– Мать твою, мы ж не легаши какие-нибудь!..

Карим двинул его каблуком в район селезенки. Парень скорчился, извергая кровавую рвоту. Полицейский встал и отряхнул джинсы. Все, больше ему здесь делать нечего. Он слышал за спиной жалобные завывания других скинов. Это действовал клей. Наверняка ожог третьей или четвертой степени. Карим приказал главарю:

– Будь любезен явиться в комиссариат Сарзака. Сегодня же. Дашь письменные показания. Скажи, что ты от меня, и тебя примут как дорогого гостя.

Скин послушно кивал трясущейся головой. В глазах его застыл испуг, точно у загнанного зверя.

– Зачем... зачем ты так, парень?

– Затем, чтоб ты покрепче запомнил, – тихо сказал Карим. – Сыщик – это всегда проблема для таких, как ты. Но сыщик-араб – это самая хреновая из всех проблем. Попробуй еще раз тронуть араба, и я тебя познакомлю с проблемой под названием «сыщик-араб». – Карим последний раз двинул его ногой. – Усек?

И лейтенант пятясь вышел из ангара. По пути он прихватил свой «глок».

Сев в машину, он рванул с места и остановился, лишь проехав несколько километров, в какой-то роще, чтобы прийти в себя и подвести итоги услышанному. Значит, склеп вскрыли до двух часов ночи. Злоумышленников было двое, и они, вполне вероятно, уехали в машине восточноевропейской модели. Карим взглянул на часы: он едва успеет составить рапорт. А расследование придется вести самым серьезным образом: объявить розыск преступников, проверить все водительские права, опросить людей, живущих вдоль шоссе № 143...

Но мыслями Карим был уже далеко. Он выполнил поручение Крозье. Теперь комиссар должен предоставить ему свободу действий. И он сможет вести расследование сам, как сочтет нужным – например, выяснить, кем же был мальчик, умерший в 1982 году.

III

11

«...Осмотр передней части грудной клетки выявил длинные продольные раны, нанесенные, вероятнее всего, каким-то режущим орудием. Зафиксированы также аналогичные разрезы тканей, сделанные тем же орудием, на плечах, предплечьях...»

Патологоанатом носил мятую непромокаемую куртку и маленькие очочки. Звали его Марк Кост. Это был молодой человек с острыми чертами лица и туманным взором. Он сразу понравился Ньеману, который признал в нем страстно увлеченного своим делом специалиста; может, ему еще не хватало опыта, но в нем горел исследовательский азарт. Он размеренно читал свое заключение:

«...Множественные ожоги на туловище, плечах, боках, руках. Мы насчитали примерно двадцать пять следов данного типа; большинство из них совпадает с вышеописанными разрезами тканей...»