Артания

В лицо ударило, как молотом. До этого дракон упорно и привычно ломился сквозь встречный ветер, Придон уже знал, что встречный ветер будет, он всегда возникает, когда скачешь на быстром коне, и чем быстрее скачешь, тем сильнее ветер в лицо, но сейчас в лицо ударил настоящий ураган, разбил лицо, из рассеченной губы брызнула кровь, во рту стало солоно.

– Колдуны! – прокричал чей-то измененный голос.

Дракон качнулся, попытался собрать крылья у тела, но его упорно переворачивало. Страшный вихрь раздирал рот, выворачивал веки. Сквозь слезы Придон видел, как Аснерд подхватил голову Конста, мнет уши, видно было разинутый рот, но крик уносило ветром.

Долетел крик Вяземайта, что у Конста оборвало ремни, сам держаться не может, держите, а то потеряем. Страшная рука ветра коварно ухватила Придона за волосы сзади. Ремень натянулся, дыхание перехватило, в глазах стало темно. Он задыхался, но тут ремень лопнул. С ужасом он ощутил, что его выдернуло с места, ударило о костяной выступ, швырнуло…

Он полетел с дракона, сжимая в кулаке обрывок ремня. Страшные покрытые льдом вершины гор трижды перевернулись вокруг оси, сердце застыло в смертном ужасе. Вдруг он увидел, как прямо перед лицом что-то мелькнуло, руки как выстрелило вперед, пальцы сами ухватились за костяные чешуйки, впились в щели между шипами, он распластался всем телом, обхватил тонкий хвост дракона руками и ногами, вцепился за выступающий шип гребня зубами и плотно-плотно закрыл глаза.

– Это не колдуны башен! – прокричал другой голос. – Вниз-вниз…

Исполинские силы, созданные неведомой магией, швыряли дракона, как мальчишки бросают друг другу мячик, часто с размаха поддавая его ногами. Придон на какое-то время потерял сознание, или же думал, что потерял, потому что, когда очнулся, он все так же до ломоты в челюстях держался за костяной выступ. Руки сумел свести, пальцы переплел так, что и сам не смог бы сейчас разжать.

Рот оказался заполнен блевотой, похоже, он успел опорожнить желудок. Когда попробовал приоткрыть глаза, едва не умер от страха, совсем рядом пронеслась гранитная стена, затем снова мелькнуло небо, потом опять багрово-красная стена гранита…

Высоту дракон потерял, теперь его несло не над острыми скалами, а между ними. Он отчаянно хлопал крыльями, извивался всем телом, стараясь не нанизаться на острые выступы. Иногда воздушный толчок подкидывал, словно земля давала могучий пинок, но часто влетали в такие места, где Придон жадно хватал ртом воздух, а того словно бы не было!.. Дракон почти падал, но его все же несло вперед, хоть и почти над смертельно опасными камнями дна ущелья, и снова удавалось отчаянными рывками приподниматься. Придон все время твердил, что вот еще чуть, и он разожмет пальцы. Нет, можно продержаться еще чуть, а там уже не удержать разжимающиеся пальцы, онемевшие от усилий и ледяного ветра ноги…

Пальцы в самом деле разжались, но в тот момент ветер уже не терзал так люто, а резкие падения в пустоту сменились мелкой тряской. Он мысленно попрощался с Итанией, его тело сползло по гладкой чешуе, почему-то ветром не швырнуло… но падал он бесконечно долго. Ударился о твердое, распластался, уверенный, что уже мертв, а это в нем живет и чувствует только душа. В стороне грозно простучали огромные когти. Земля вздрогнула, качнулась. Там же звучали голоса. Он прислушался, узнал Аснерда, Вяземайта и даже Конста.

Приоткрыл один глаз. Прямо перед ним худой красный муравей упорно затаскивает в щель коротенькую жирную гусеницу. Гусеница извивалась и очень не хотела в щель. Голоса Аснерда и Вяземайта звучали громче. Он решился повернуть голову.

Дракон лежит, вытянув шею, голова на камнях, глаза закрыл, из ноздрей вырываются клубы горячего пара.

Придон со стыдом и неимоверным облегчением понял, что сорвался с дракона, когда тот уже бежал здесь, по этой каменной площадке, гасил растопыренными крыльями скорость. И падать пришлось всего с высоты седла, а то и вовсе, сказать стыдно, стремени…

Он повернул голову, как раз чтобы увидеть, как озябшая Яська сползает с драконьего загривка. Стыд стегнул Придона с такой силой, что сквозь стиснутые зубы протиснулся стон, этот же стыд пронзил тело больнее вражеского копья, что проникает в живот и рвет внутренности, и превратившееся в ледяную глыбу тело начало разгибаться. Все трещало, разламывалось, а промерзшие насквозь кости звенели, как сосульки. За время перелета костный мозг превратился в ледяные шарики, перекатывался внутри полых труб, размалывал в кровяную труху красные кристаллики.