Время действовать

Он покачал своей обелокуренной головой.

— Я никогда не слышал о Юлиусе Боммере, — медленно сказал он. — Я никогда не говорил с таковым по телефону. Я не знаю ни о каких убийствах. Я не разумею, о чем ты говоришь.

В глубине участка залаял щенок. Орали дети. Пекло солнце. Ян Нуккер покрылся потом. Его жена прикурила сигарету и медленно направилась к нам. Коричневый загар, рыжие волосы, черные глаза — такой пальца в рот не клади. Она загребла десятимиллионный куш на брачном рынке. И теперь подходила, чтоб охранять свой выигрыш.

Я улыбнулся ему широко и сердечно. Взял распечатки — рука у него была вялая, почти парализованная — и указал на сотовый телефон на садовом столике:

— О'кей. Давай тогда звони в полицию.

Он стоял совершенно неподвижно, уставившись на меня. Потом помотал головой.

— Позвони легавым, — сказал я. — Им надо задать тебе много вопросов. Не меньше ста двенадцати.

Я помахал ему на прощанье распечатками, повернулся и пошел.

— Погоди! — крикнул он мне в спину.

Когда я обернулся, Ян Нуккер уже устремлялся к телефону. Почти бежал. Я прислонился к калитке и осклабился. Его жена с каким-то фырчанием выпускала сигаретный дым через нос и зло таращилась на меня. Она меня ненавидела — хотя бы за то, что я заставил его шевелиться поживее.

Но он не прикоснулся к телефону. Наклонился над столом и подгреб к себе сумочку — ну, такую, что носят петлей на запястье, каштаново-красное произведение искусства из кожи ящерицы. А потом засеменил ко мне.

— На, — сказал он, протянув визитную карточку.

Его имя, адрес, название фирмы. Два домашних номера телефона, один из них не для широкого пользования. Два рабочих номера — один из них не для широкого пользования. Я, должно быть, ошибся насчет его «БМВ». Там уж наверняка было два радиотелефона, один из них не для широкого пользования.

— Я не убивал никакого Юлиуса Боммера, — сказал он. — Я даже не знаю, кто он такой. — Тут он сделал паузу. — И у меня нет никаких оснований звонить в полицию только потому, что какой-то идиот хочет испортить мне субботний день.

Я поднял распечатки повыше и потряс ими.

— Вот именно, — сказал Ян Нуккер. — Единственное, что меня интересует, так это как наши конфиденциальные списки персонала попали в руки какого-то идиота.

Я кивнул и сказал:

— Конфиденциальный ответ таков: мне они достались от Юлиуса Боммера, уже после его смерти. А ты... — мне пришлось перегнуться через калитку, чтобы сказанное прозвучало достаточно деликатно, — не называй меня больше идиотом. — Я наморщил нос и кивнул ему. — Ведь это не отвечает строго последовательной линии.

Я повернулся и пошел в сторону Яктвэген. Но тут вдруг вспомнил заключительную фразу. Зверь долго и упорно вколачивал ее в мою голову. Я остановился, снова взглянул на Нуккера и произнес:

— Знаешь что, Янчик! Не думаю, что ты убил Юлиуса Боммера. Но уверен, что ты можешь догадаться, кто это сделал.

Он просто вцепился в калитку. Лицо было мокрое от пота, а белокурые волосы стояли торчком. За его спиной щенок заливался лаем, ребятишки устроили драку. А жена просто стояла и курила.

Маленький автобус «фольксваген» грохотал, продвигаясь вперед на трех цилиндрах. Так всегда у них бывает на одиннадцатом году службы. Охлаждение слишком слабое. Я-то знаю, ведь как раз мое поколение впервые познакомилось с этой жестянкой.

— Он что, даже не посмотрел списки? — спросил Зверь в пятый раз.

Я тряс головой, чтобы не заснуть в раскаленном жестяном салоне. И рассказал все как было еще раз:

— Он никаких отметок не сделал. Он пачку не перелистывал. Он не обратил внимания ни на одно имя. Он стоял как дурак, держа все это в руке, и, по-моему, даже первой страницы не прочел.

Этого Зверь понять не мог. Он, да и любой другой аргентинец, за десять секунд ознакомился бы со всей пачкой, отметил для себя все имена, обратил внимание на все отпечатки пальцев, точно запомнил все мои приметы, а лишь потом величественно пожал бы плечами.

Он поскреб в бороде, качая головой.

— Пожалуй, не такой уж он сообразительный, — сказал я. — А чего ты ждал от простого шведа?

Мы проехали мимо Музея естествознания. Почему это там никогда нет очередей?

— Позвони-ка ему сегодня в ночь, — сказал Зверь. — Чтобы он подумал. Не раз позвони.

— О'кей, — сказал я, закрывая глаза. — Понятно, почему партизаны проиграли свою грязную войну в Аргентине. Сражения не выиграешь, болтая по телефону.