Время действовать

— Знаешь, в этом бизнесе пользуются конфиденциальными номерами телефонов. Если кто-то не отвечает на тот номер, что указан в телефонной книге, то надо раздобыть его секретный номер.

Дело было гораздо проще. Карл Юнас Бертцер вовсе не указан в телефонной книге. Директора охранных фирм, видно, обходятся визитками.

Я сидел некоторое время, нерешительно вертя в пальцах листок. Карл Юнас Бертцер. В Сальтшёбадене. Юлиус Боммер звонил ему из Таллькруген. Если он вообще кому-нибудь звонил.

В спортивной редакции было тихо. Работа начнется позднее, когда поступят результаты соревнований. Одинокий корректор читал что-то, сидя у длинного стола. Его я не знал. Он мне только кивнул.

— Есть отдельная телефонная книга по Сальтшёбадену? — спросил я.

Он помотал головой и вновь погрузился в свое чтиво. Я наклонился посмотреть — что он читает. Мемуары Казановы:

«Большинству любителей женской красоты мало дела, а то и вовсе нет никакого дела до ног...»

Достаточно.

Я вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь. День только начинался. Я был свободен. И ни один убийца еще не схвачен.

Прямо по коридору в редакцию уголовной хроники. А вот и Тарн — я увидел его за дверью. В одной руке держит сигарету, а в другой — страницу из вечерки. Обе руки у него трясутся.

Меня он увидел, лишь когда я уселся рядом.

— Это правда? — улыбнулся он. — Ну, эта история в Чили?

Я зажмурился и медленно кивнул. Насчет Чили врать не приходится. Там случаются только невероятные вещи.

— Что тебе надо? — спросил он бесцеремонно.

— Я подумал... — ответил я, — что не мешало бы обратиться к кому-нибудь, кто хорошо знаком с перевозкой ценностей.

Появилось солнце, залило комнату светом. Тарн выглядел усталым, лицо слишком уж одутловатое, глаза слишком уж жесткие.

— Кто знает все об этой отрасли? — рассуждал я. — Кто знает, возможно ли такое вообще... я имею в виду серию ограблений на сотню миллионов...

Тарн обратил взгляд к свету. Погладил подбородок, раздумывая. Но думал он о чем-то совсем другом.

— Вот кстати... — сказал я, — как звали того мужика, что был много лет директором-распорядителем в «Сентинел»?

Он нехотя повернулся ко мне.

— Ты имеешь в виду Бертцера?

Я поднял руку:

— Точно, Бертцер! Нельзя ли его спросить?

Тарн молча взирал на меня. Глубоко затянулся сигаретой.

И наконец произнес:

— Послушай, я не могу вести частные расследования...

— Понимаю. Но где найти Бертцера?

Тарн сидел молча довольно долго. Его вроде трясло.

Наконец он сказал:

— Тебе надо знать одну вещь. Тут, в редакции, не пытайся отличиться. «Утренняя газета» — это царство посредственностей, управляемое слабым и тщеславным карьеристом. Что бы ты ни делал, какими бы мотивами ни руководствовался, тебя будут подозревать в одном: в попытке укрепить собственное положение. Все будут уверены, что ты всего лишь выслуживаешься, лишь пытаешься добиться для себя новых привилегий. В «Утренней газете» главное — не действительность, не истина, не увлеченность или рутинная журналистская работа над тем, что важно в этот день. В «Утренней газете» главное — карьера. Карьера посредственностей. И знаешь почему?

— Да, — сказал я. — Они ко всему относятся серьезно.

Наконец-то он улыбнулся:

— Посредственности всегда серьезны. Это единственное, чем они могут похвастаться. Но тут другое: они составляют большинство. Подавляющее большинство.

— О'кей, — сказал я. — Где найти Бертцера?

Он взглянул на меня как-то неуверенно. Потом засмеялся и сказал:

— Ну да, ты же «только фотограф». Правильный ты сделал выбор. Журналистика — это искусство смешного.

— Прекрасно. Как насчет Бертцера?

Тарн поднялся со стула.

— В книге его нет. Помнится, в прошлом году мы его едва разыскали — ну, когда «Сентинел» был продан. Где-то у нас есть его номер.

Он погрузил дрожащие пальцы в картотеку. Неуклюже пролистал пачку бумаг, сняв их с полки. Сигаретный дым ел ему глаза.

— Вот черт, — выругался он. И пошел к компьютеру на столе в углу. Врубил его, начал производить какие-то манипуляции. — Он, конечно, вот тут.

— Где это? — спросил я.

Тарн положил дымящуюся сигарету на край стола.

— У нас все шведы внесены в компьютер, — сказал он, тюкая по клавишам. — Мы арендуем банк данных у Центрального статистического бюро. Ага, вот он!