Время действовать

Янне затормозил большой форд. Тарн неуклюже выбрался из машины, мне удалось вылезти вслед за ним, не треснувшись ни обо что головой.

Вильфред Сандберг поздоровался с нами, профессионально принюхиваясь. Ну ясно, алкоголь.

— Войдем, пожалуй, внутрь, — сказал он поставленно ровным голосом. Ростом он был на полголовы выше меня и путь нам прокладывал, выставив вперед подбородок.

Кабак располагался в полуподвале, где раньше находился склад. Я как-то раньше бывал тут — ресторан крестьянско-тирольского стиля. Тележные колеса под потолком, полки, уставленные начищенными медными котелками, деревянные поварешки на столах. Единственно, чего не хватало, так это официантов, которые бы пели с горловыми переливами.

При входе обычный шведский вестибюль, обитый фанерой и ДСП, с дверями, открывающимися не в ту сторону. Дальше — обычный шведский метрдотель, который приходит в движение лишь тогда, когда видит что-то ему неугодное.

— Кого я вижу, уж не господина ли редактора Тарнандера? — кисло поздоровался он.

Тарн удивленно взглянул на стоявшего перед ним жирного мужчину в длинном метрдотельском одеянии.

— Вы не помните меня, господин редактор? — настаивал занудный голос. — После заседания в Клубе публицистов вы в «Черном ангеле» учинили скандал... и... да вы вроде и сегодня уже сделали почин?

Он приподнялся на цыпочки, принюхиваясь.

Сидевшие за ближайшими столами начали поворачиваться к нам.

Тарн стоял перед жирным метрдотелем бледный, ничего не говоря. Я уже повернулся, чтобы уйти, но тут меня оттеснили.

Вильфред Сандберг, чуть наклонившись над метрдотелем, взял его не торопясь за лацкан двумя пальцами. А другую руку сжал в кулак и поднес его коротышке под нос.

— Ну, ты, — глухо проворчал он, — понюхай лучше вот это.

Потом развернул метрдотеля и подтолкнул в сторону кухни. На мгновение мне даже показалось, что он вот-вот хлопнет его по заду.

А потом прошел к столику у окна и обернулся, потирая руки.

— Это, конечно, забегаловка. Но и единственное место в Швеции, где подают настоящий венский шницель.

Он смял красную бумажку с надписью: «Стол зарезервирован» и швырнул ее в пепельницу. Мы уселись, он перегнулся через стол и спросил меня:

— Что с тобой стряслось?

Я пожал плечами.

— Это имеет отношение к охранным компаниям.

У него было лицо настоящего полицейского — такое, что улыбается только во время отпуска, да и то за границей. Сейчас на нем всего-навсего появилось несколько морщинок возле глаз. Большего проявления радости он продемонстрировать не мог.

— Тарн, — небрежно сказал он, вытряхивая сигареты из пачки, чтобы угостить нас, — может, ты хочешь прогуляться?

Но Тарн плотно уселся рядом со мной.

— Краса и гордость «Утренней газеты», — сказал он мрачно. — Мы самая ее выдающаяся команда. В общем, остаемся.

Официантка в австрийском национальном костюме нерешительно подошла к нашему столу. Вильфред Сандберг поднял палец, размером с банан:

— Три шницеля. Три больших пива, крепкого. Три кофе и счет. — И продолжал, даже не взглянув на нее: — Тарн, ты рассказал своему коллеге, кто я есть?

— Вилле — директор-распорядитель «Службы безопасности», — проговорил Тарн. — Он был при Бертцере руководителем операций в «Сентинел». Конечно, еще раньше он работал в полиции. Мы знаем друг друга... уже черт знает сколько времени.

Я сидел молча, ожидая продолжения. Но дальше стал говорить Вильфред Сандберг:

— Я слышал, что вы копаетесь в деле покупки «Сентинел».

— От кого это ты слышал? — нахально вмешался Тарн. Видно, настроение у него было самое паршивое.

Сандберг покачал головой.

— Странные вы люди, журналисты. Кричите о гласности, о защите источников информации, о том, что никто не смеет копаться в ваших источниках, и если вас, паче чаяния, спрашивают, откуда вы взяли то-то или то-то, так вы так встаете на дыбы, что хоть красней. Но потом... когда жаркое переворачивается... когда становится известно что-то и о вас, так первый ваш вопрос всегда один и тот же: кто раззвонил?

Три большие кружки крепкого пива появились на столе.

— Так вот, я слышал, что вы копаетесь в истории «Сентинел». И мне пришло в голову, что мы можем друг другу помочь.

— Кто начнет? — спросил я.

Сандберг поднял кружку. Морщинки вокруг его глаз стали заметней.

— Вам нужна помощь, — сказал он. — Так что начну я.