Князь Владимир

– Для того сейчас и собрались. Я не хочу ничего решать без вашего совета. Вы, новгородцы, моя единственная опора! Уйдете в свой Новгород, а я останусь один на один с Ярополком и его боярством…

– Сильно поределым, – усмехнулся Тавр.

Владимир бросил на него быстрый взгляд. Тавр улыбался, но за благостным выражением проскальзывал волчий оскал. Хилому боярину явно понравилось быть мясником на бойне знатного скота.

– Поределым, – согласился Владимир, – но все же опасным. Но на место павших встанут знатные из их же родни. Эти будут полыхать злобой вдвойне. И как к сыну рабыни, и как к убивцу их кровных. Так что Ярополк скоро обрастет сторонниками. И на этот раз возьмет верх еще в Киеве.

Тавр сказал уже без улыбки:

– Удивляюсь тебе, княже! Он же лютый враг твой. Вот и поступай как с врагом.

В горнице стало тихо. Все отводили друг от друга глаза. Владимир молчал. Стойгнев сказал нерешительно:

– А если приставить к нему своих людей, когда сошлем княжить на край света?

Тавр сказал с презрением:

– Он тут же перережет им глотки.

– Мы его достанем хоть на краю света!

Тавр покачал головой:

– Край света – здесь. Понял?

Владимир развел руками:

– Ни один рус не поднимал руки на своего князя. Это в поконе отцов, это вошло в нас с молоком матери. Тем более на безоружного, беззащитного человека!

Тавр хохотнул, ткнул кулаком в бок Войдана:

– Чего молчишь? Скажи слово!

Взоры обратились на воеводу. Тот пожал плечами:

– Где ты видишь русов? А еще нам думать и думать, как от варягов избавиться. Вот варягам и поручи… Им все равно кого и как. Я много дворов видывал, везде правители держат охрану из иноземцев. В Испании халифов окружает пятитысячная армия славян, которые ни бе, ни ме, ни кукареку по-ихнему. У мусульман те же славяне стоят вокруг трона с обнаженными ятаганами… Им не за кого держаться в чужой стране, только за правителя! Их тут же растерзают, если он вдруг помрет, потому и защищают… как вот мы тебя. Они любой приказ выполнят!

Стойгнев непонимающе смотрел на Войдана. Вдруг лицо воеводы озарилось.

– А-а-а… ты хочешь сказать, что варяги…

– Дурак, – сказал Войдан беззлобно, – я уже сказал.

Стойгнев побагровел, похлопал ладонью по рукояти меча. Войдан ухмылялся. Отважный новгородский воевода для него не соперник в бою.

– Охрану дать из новгородцев, – предложил Тавр, – они люто ненавидят Ярополка, сбежать не дадут ни за какие пряники. Варягам поручать нельзя – могут за хорошие деньги перекинуться на его сторону. А потом, в Киеве, кровавое дело поручить варягам. Новгородцы не станут: заветы дедов, дело чести, ни один русский князь не пал от удара в спину…

Владимир хлопнул ладонью по столу. Все повернули головы.

– Мы обязаны поступить, – сказал он мертвым голосом, глаза блеснули темным огнем, – как мужи, радеющие об Отечестве. Можно и стыд принять, и бесчестье… ежели за здравие Руси!

Глава 15

Рано утром главные ворота Роденя распахнулись. Новгородцы, загодя облепившие валы, с сытым гоготом наблюдали, как из крепости выходили отощавшие как смерть воины с прапорами великого князя Ярополка. Уныло звеня оружием, они выстроились, потащились вперед. Там на свежесколоченном помосте сидел Владимир с новгородскими боярами. Тавр, Стойгнев, Войдан и наиболее близкие стояли ниже, им не нужны были показные почести.

Не доходя до помоста, воины Ярополка склонили знамена. Копья, на которых развевались желто-голубые полотнища с трезубцем, оказались нацеленными прямо на Владимира. Он недовольно шевельнулся, но, прежде чем успел раскрыть рот, Стойгнев двумя прыжками оказался там, грубо схватил ближайшие знамена, выдернул из рук худых и бледных как смерть воинов, яростно швырнул оземь.

– Вот так! – гаркнул он. – На землю прапора этого ублюдка!

Воин справа резко ударил острием своего знамени. Звериная ловкость и сила спасли Стойгнева от верной смерти. Он успел извернуться, принял широкий наконечник в бок. Удар был силен для такого обессилевшего человека, каким выглядел воин Ярополка. Острие вошло между пластинками доспехов, скользнуло по ребрам.

Тут же древко хрустнуло в могучих ладонях воеводы. Он хотел ухватить обидчика за горло, но отшатнулся поневоле: с гнусным чмоканьем в левом глазу воина появилось белое оперение стрелы. В лицо Стойгнева брызнуло мокрым, он отшатнулся с гадливостью.

Тут же еще две стрелы с силой ударили в грудь несчастного. Он упал на колени, все еще не выпуская знамени. К нему подскочил дружинник с топором, без нужды дважды рубанул по голове.