Князь Владимир

Владимир толкнул дверь, она и должна быть незаперта, ворвался уже разъяренный. Два ложа были пусты, но Милана и Любава сидели у окна, пряли и напевали что-то тихое, печальное. Злата и еще одна наложница, Владимир имени ее не запомнил, спали. Злата разбросалась во всей красе, пышнотелая и со сдобной белой грудью, а другая согнулась калачиком, колени подтянула к подбородку, ветхое одеяло натянула на голову.

– Кто здесь был? – рявкнул Владимир.

Девушки в испуге подскочили. Милана побелела, она всегда страшилась великого князя до потери сознания, а Любава медленно покачала головой:

– Ни… кого.

Ее губы дрожали, но Владимиру почудилось в ее голосе злорадство. Две другие проснулись, смотрели вытаращенными глазами. Одеяло сползло со Златы, теплой и разомлевшей от сладкого сна, глаза томные и покорные, как у коровы.

Владимир круто повернулся, выбежал. Одна дверь привлекла внимание, он добежал, распахнул ногой. Темно, только серебристый лунный свет очерчивает четыре ложа, стол. Все четверо неподвижны под одеялами. Но в комнате ясно слышится запах крепкого пота, горящей лучины.

Он быстро подошел, ухватил пальцами обгорелый конец. Даже остыть не успел!

– Вставайте! – велел он. – И не прикидывайтесь, что спали.

Он нащупал в выемке стены огниво, высек огонь. В красноватом свете видно, как медленно начали шевелиться женские фигурки. Еще не уверенные, что надо подниматься навстречу беде, когда можно попробовать закрыть глаза и спрятаться под одеялом…

Он сел на край стола, с хмурой яростью смотрел на дрожащие фигурки. Наложницы, чье имущество все помещается в сундучке у изголовья. Самые уязвимые, это не жены.

– Кто здесь был?

Все молчали, смотрели большими перепуганными глазами.

– Кто здесь был? – спросил он раздельно.

Четыре пары глаз смотрели со страхом, но в комнате молчание. Владимир смотрел испытующе, вдруг его взгляд стал подозрительным. Он указал на одну:

– Тебя как зовут?

– Ульяна, княже.

– Скинь рубашку.

Бледная, она затравленно посмотрела по сторонам, замедленными движениями стянула через голову рубаху. Ее тело белое, как брюхо донной рыбы, только руки по локоть и ступни сохранили след от жгучих лучей солнца. Грудь ее крупная, тяжелая, слегка опустившаяся под тяжестью. Некогда плоский живот теперь заметно вздулся, округлился.

– Кто? – выдохнул он, мгновенно превращаясь в зверя.

Она все отводила взор, остальные наложницы стояли возле своих постелей, глаза долу. Владимир шагнул вперед, хлестко ударил по лицу:

– Кто?

Она упала навзничь, из разбитых губ брызнула алая кровь. Волосы рассыпались по подушке, на миг скрыли ее лицо. Затем она поднялась сама, не дожидаясь, когда схватит свирепая рука повелителя.

Откинув волосы, прямо взглянула ему в лицо. В широко расставленных глазах блеснул вызов.

– Хочешь знать? – спросила она, и по ее голосу Владимир понял, что она уже переступила грань между жизнью и смертью. – Удалой витязь, который находит время не только на твоих наложниц… но и на жен!

– На жен? – рявкнул он.

– Да, – ответила она дерзко. – Но я оказалась слаще, чем даже твоя Троянда! Та самая, которую ты привез от вятичей!

Он смотрел в упор, ничего от дикой ярости не соображая. Перед глазами стоял кровавый туман, в ушах завывала буря. Троянда, дочь знатного боярина, приглянулась с первого же взгляда. Он сразу взял ее в жены, как и другим женам, тут же определив отдельный дом с хозяйством и челядью. Таких жен у него теперь насчитывалось сотни две или три, он не подсчитывал, и все они жили несравненно богаче, чем простые наложницы.

Потом его метнуло к двери, но с порога он обернулся:

– Пока живи! Если солгала, умрешь очень медленно.

Он лавиной скатился с лестницы, прогрохотал сапогами с крыльца. Заспанный гридень вывел коня. Владимир птицей взлетел в седло. Ворота едва успели отворить, он понесся как ветер. Не скоро услышал позади грохот конских копыт. Догонял, судя по стуку, конный Кремень с двумя дружинниками.

Дом Троянды располагался через три улицы ближе к Днепру. Владимир спрыгнул с коня у ворот, едва не прибил замешкавшегося воротаря, тот трижды переспрашивал, не признавая князя спросонья.

Грозный как черная буря, он ворвался в дом, распугав домочадцев. Троянда еще не спала, что разъярило еще больше. Она любила поспать, всегда засыпала с заходом солнца. Выскочила на середину горницы трепещущая, бледная, с округлившимися глазами. Руки прижимала к груди, губы шевелились.