Князь Владимир

– Я все равно тебя возьму, – повторил он, пробуя слова на вкус, – одну или с Царьградом!

Корабли, подгоняемые ветром, споро бежали к днепровскому берегу. Белые стены Киева еще только выдвинулись из-за края, когда на причале уже начали появляться люди.

Добрыня, стоя на носу корабля, сказал с восхищением:

– Какая сорока им донесла?..

– Раньше нас вышли купцы новгородские, – бросил Волчий Хвост. – А они поперли напрямик.

Добрыне почудился упрек, нахмурился:

– Им нечего терять.

– А товары?

– Что товары…

Берег быстро вырастал, народ что-то орал, швырял в воздух шапки. Волны били в борта тяжелые, совсем не те почти воздушные лазурные волны царьградского моря, что несли их как перышко. Корабль шел тяжело, не скользил по верхушкам волн, а вспахивал реку, словно бы проламывался через заборы волн, силой пробивал путь к причалу.

Кормчий довольно скалил зубы. На самом краю причала ему махала косынкой статная полногрудая женщина. За ее юбку держались двое малых детей. У него в каждом порту по жене, а то и по две, и чем больше заводил жен, тем чаще приходилось уходить в море, чтобы заработать на всех. Да и дети плодятся, как головастики.

С корабля метнули канаты, на причале подхватили, подтянули, привязали, наложили мостки, и вот Добрыня величаво ступил на родную землю. Поклонился земным поклоном, а Волчий Хвост даже встал на колени и поцеловал землю.

Расталкивая толпу, на причал пробился Сфенел. Обнял Добрыню, почти такой же огромный и тяжелый, отстранил на вытянутые руки, всматриваясь в загорелое лицо:

– Зрю, доволен… Все удалось?

Добрыня улыбнулся:

– Про то княгиня должна узнать первой.

Брови Сфенела сдвинулись к переносице. В глазах мелькнул предостерегающий огонек.

– Ежели на то пошло, то первым должен узнать Святослав. Но князь сейчас в походе…

– Как же ты остался? – удивился Добрыня.

Брови Сфенела уже не сдвинулись, а сшиблись на переносице.

– На то воля Святослава. Он там, а я блюду его интересы здесь. Все еще непонятно?

– Понятно, – ответил Добрыня, он чуть побледнел, голос стал почтительнее. – Сфенел, я расскажу тебе по дороге.

С корабля добровольные помощники таскали сундуки, ларцы, мешки, тюки дорогой ткани. Волчий Хвост остался руководить, Добрыня ушел со Сфенелом. Владимир отнес на берег тюк с паволокой, как вдруг его схватила за плечо грубая рука.

– Ты чего меня толкнул?

Перед ним стоял Варяжко, отрок самого Святослава, друг Ярополка, сына великого князя. Он был не простым другом княжича, а закадычным, что означало друга задушевного, ибо у русов бессмертная душа живет за кадыком, и от них к славянам уже начали переходить слова «схватить за душу» или «задушить», когда хватали за горло. А Варяжко был русичем, сыном настоящего руса и славянки из племени вятичей. Он был на полголовы выше Владимира, шире в плечах и тяжелее.

– Я нечаянно, – сказал Владимир, он дышал тяжело, тюк едва не переломил его надвое.

– За нечаянно бьют отчаянно! – захохотал Варяжко.

Его кулак без размаха ударил в лицо. Боль ожгла губы, он ощутил во рту соленое. Не успел сжать кулаки, как Варяжко со смехом ударил сбоку в голову.

Земля и небо поменялись трижды местами. Он приподнялся на дрожащих руках, увидел приближающийся конец сапога. Откатился, вскочил на ноги, но снова кулак с ленивой небрежностью ударил по губам.

– Ну, – голос Варяжко был злой и насмешливый, – мне рассказывали, что ты прямо герой! Упражняешься с мечом, на конях скачешь… Покажи, на что ты годен!

Он стоял перед ним уверенный и насмешливый. Кулаки сжал, но не нападал, давал время прийти в себя. На них оглядывались, двое-трое даже остановились посмотреть на драку подростков. Другие шли мимо: драки – дело привычное, а корабли из Царьграда всегда праздник.

Владимир стиснул кулаки и бросился на обидчика. Напасть на русича – преступление, но тот сам вызвал его на драку. Значит, дозволено. И он в злости и жажде размазать врага по земле все же вспомнил то, чему учили его Сувор и Добрыня.

Варяжко пропустил два сильных удара в лицо, едва удержался на ногах. Глаза его расширились от удивления. Он умело уклонился, выбросил сам кулак навстречу. Владимир ощутил удар так, как будто в него попала глыба из баллисты. Преодолевая боль, он умело закрывался локтями, подныривал, доставал кулаками противника, но пальцы всякий раз натыкались тоже в искусно поставленную защиту из рук, локтей, предплечий, а кулаки Варяжко все же прорывали его защиту, били больно.