Чингисхан: Неизвестная Азия

Но и это еще не все. Есть даже версия, что Юрий погиб не от татарской сабли, а от руки своих же бегущих воинов, которых пытался остановить. Выдвинул ее не очередной ересиарх а-ля Фоменко, а профессор-славист из Оксфордского университета Дж. Феннел. Трудно по причине скудости источников определить, прав ли англичанин, но фактом остается одно: собственный летописец Юрия старательно избегал каких бы то ни было подробностей его кончины, а соседи-новгородцы в своих летописях поведали, что версий смерти Юрия кружит множество…

Зато булгарские летописцы сообщают вовсе уж интересные подробности. Не кто иной, как уже знакомый нам эмир Гази Барадж оставил обширную «Летопись Гази Бараджа», охватывающую 1229–1246 гг. и на русском языке появившуюся совсем недавно. Так вот, Гази Барадж утверждает, что никаких татар на Сити не было — против дружины Юрия сражалась булгарская конница и четыре тысячи русских пеших воинов из Нижнего Новгорода и Ростова, примкнувших к Батыю. Не верить «басурманину» нет никаких оснований.

И смерть князя Василько Константиновича в изложении Гази Бараджа выглядит совершенно иначе. Оказывается, не кто иной, как наш добрый знакомый Ярослав Всеволодович, привезя хану Гуюку ту самую дань, наклепал на Василька, уверяя, будто тот увел у него часть этих самых повозок с данью, чтобы передать ее не татарам, а булгарам. Хан Гуюк, человек сердитый, разбираться не стал и сгоряча велел отрубить Васильку голову… На фоне всего, что нам уже о Ярославе известно, такой поступок был бы совершенно в его стиле.

Теперь — о Рязани. О знаменитой легенде, мимо которой не проходит никто из «традиционных» авторов, пишущих о Батыевом нашествии. Я имею в виду печальное сказание под названием «Повесть о разорении Рязани Батыем», где подробно живописуется трагическая гибель сына рязанского князя Феодора Юрьевича. Якобы сластолюбивый хан Батый, прослышав о поразительной красоте супруги Феодора, вызвал его к себе и потребовал отдать жену, а когда князь отказался, велел убить и его, и его свиту до последнего человека.

Узнав о гибели мужа, княгиня Евпраксия, чтобы не достаться охальнику Батыю, вместе с малолетним сыном бросилась с высокой башни и, естественно, погибла.

Красиво, конечно. Но никакими историческими источниками не подтверждается. Во-первых, в истории татарских завоеваний попросту не отмечено ни единого случая, чтобы хан или военачальник требовал жену у живого (на вдовах погибшего противника, конечно, женились сплошь и рядом). Во-вторых, Феодор был послом, то есть личностью, по татарским понятиям, неприкосновенной, и трудно поверить, что Батый сделал бы послу такое предложение, да еще приказал его убить. В-третьих, неизвестно когда и кем написанная «Повесть» — единственный источник, сообщающий о сексуальной невоздержанности Батыя и случившейся из-за этого трагедии. Изобилует он прямо-таки фантастическими «деталями»: «свидетелем» всего этого якобы послужил доверенный человек князя Феодора, его «пестун» Апоница. Когда татары, выполняя приказ Батыя, поголовно истребляли русское посольство посреди ханской ставки, располагавшейся в центре татарского лагеря, оный Апоница тем не менее где-то ухитрился укрыться — а потом тут же, недалеко от Батыевой юрты, похоронил по-христиански тела всех умученных, выбрался из лагеря незамеченным и добрался до русских, где поведал всю эту историю летописцам…

Да это же попросту древнерусская беллетристика! Сентиментальный роман, каковой вовсе не является порождением галантного восемнадцатого века.

В чем нас убеждают кое-какие многозначительные детали. В Чернигове, как писали дореволюционные русские фольклористы, «старожилы показывали курган Черная Могила и курган княжны Черны, считавшиеся соответственно могилами князя Черного и его дочери, которая якобы выбросилась из окна своего терема и лишилась таким образом жизни во время осады Чернигова князем древлянским, пленившимся ее красотой».

А согласно булгарским летописям, когда татары уже захватили город Биляр, жена царя Алтынбека Фатима обняла своего малолетнего внука, сына царевны Алтынчач, и вместе с ним бросилась с вершины минарета «Сулейман»…

Таким образом, есть серьезные основания подозревать, что в «Повести о разорении Рязани Батыем» просто-напросто использован бродячий литературно-фольклорный сюжет того времени, опиравшийся, очень возможно, как раз на историю гибели царицы Фатимы. Которая, правда, была уже бабушкой преклонных лет и вряд ли была способна разжечь страсть в сердце татарского полководца — но на то и существует изящная словесность, чтобы романтически приукрашивать скучные бытовые подробности…