Предпоследний герой

Но мужчина за ней, разумеется, не пошел. Он прекрасно видел, как Настя выходит из подъезда. Вскинул голову на стук ее каблучков. Проводил равнодушным взглядом. Потом закурил очередную сигаретку и отвернулся.

«Ну и торчи здесь, пока не посинеешь!» – усмехнулась Настя. Вежливо поздоровалась с бабулями на скамейке и бодрым шагом направилась к телеграфу.

Сенька оказался на работе. Схватил трубку с первого же гудка и немедленно на нее накинулся:

– Мать, ты что, обалдела? Договорились же, что позвонишь, как приедешь! А ты что вытворяешь? Три дня – ни слуху, ни духу!

– Ну Сеня-а, – заканючила Настя – она давно вычислила, что жалобный тон на супруга действует лучше всего, – ну у меня дела всякие были… А освобождалась я только вечером, а темнеет здесь рано, а до телеграфа идти далеко… Вот как только время днем появилось – так сразу и звоню. А ты на меня кричишь! А я по тебе, между прочим, скучаю, и спать мне без тебя холодно…

– Ладно, завела… – пробурчал Сеня. По тону чувствовалось – остыл, смягчился. – Что у тебя за дела-то такие важные?

Хороший вопрос – будто не знает, зачем она сюда поехала!

И Настя небрежно ответила:

– Да я уже почти закончила. Через пару дней, наверно, обратно поеду. С лекарством.

Она сделала паузу – ожидала восхищенной реакции. Не дождалась – Сеня молчал. Пришлось продолжать:

– За катранами уже пошли, их привезут к вечеру. Лаборатория – тоже готова. И реактивы, и все, что нужно. Так что сегодня же опытный образец и сделаем.

А в трубке – снова тишина. Вот негодяй! Настя недовольно сказала:

– Молчишь, да? Неинтересно? А, ты ж у нас в эти дела не лезешь… Не твоя, как говорится, проблема… Ну и черт с тобой. Расскажи тогда, что там у вас, как Николенька?

– С Николенькой все в порядке, у меня тоже.

Ишь, как сухо с ней говорит – будто не с женой, а с дальней незваной родственницей! Мог бы сказать что-нибудь вроде: «Ого, как ты все быстро сделала!» Или, еще лучше: «Ну и молодец ты, Настена!» Или, наоборот, – отругал бы ее. За что угодно. А то нет ничего хуже, чем прохладный, отчужденный тон.

– Ну, тогда… пока? – Настя изо всех сил старалась, чтобы в голосе не звучали слезы.

– Пока, – произнес Сеня тем же чужим голосом.

«Вот урод!» – в бессильной ярости подумала Настя. Но, прежде чем трубка упала на рычаг, она услышала:

– Я люблю тебя, Настя.

«Блин, я же хотела ему про дедову рубашку рассказать. И про бабушкину брошку. И вообще – что в квартире духи живут», – вспомнила Настя, выйдя с телеграфа. Но перезванивать из-за такой ерунды, конечно, не стала – разве это предмет для междугородних переговоров?

Весело подумала: «Я уже скоро в Москву вернусь! Может, даже завтра поеду. Вот все ему и расскажу».

Настя взглянула на часы. До вечера, когда Никитич вернется с катранами, времени еще полно. Чем бы заняться? Местные кафе – исключаются. Гормузей? Кино? «Да ну, лучше по Набережной погулять, – решила Настя. – Подышать морем».

Она не спеша повернула в сторону Набережной. По пути глазела на витрины, на афишу кинотеатра «Москва» – там шел видеофильм «Воспламеняющая взглядом». Постояла у лотка, где продавались магнитофонные кассеты, послушала «Сайлент Секл». Рассматривала, как одевается народ – так себе, куда хуже, чем в Москве. Одни «морячки» – жены и подружки моряков, допущенных к «загранке», – ходят все расфуфыренные, сверкают люрексом. Остановилась у лоточка с мороженым – купила себе порцию фруктового. Дрянное мороженое, самое дешевое, вместо молока – вода, и цвет – грязно-фиолетовый. Сеня презрительно называл его «крысиным» – а Насте нравилось. И Николеньке, кстати, тоже – Сенька еще ворчал, что «у его сына – плебейский вкус». Тоже мне, элитарный папаша.

«Крысиное мороженое» разожгло аппетит, но уличные кафешки – в том числе и давешнюю «Василинку» – Настя опасливо миновала. Столовая ее тоже не привлекла – тухлой капустой несет так, что даже запах цветущих абрикосов заглушается. Так что обедать пришлось демократично: пирожки с повидлом (тесто явно на маргарине, зато теплые) и молочный коктейль в гастрономе.

«А я Николеньку за такую пищу бы отругала, – виновато подумала Настя. – Потому что пирожки – это сухомятка, а от холодного коктейля может горло заболеть».

И – новая мысль, совсем не гожая для умудренной жизнью матери семейства: «Как хорошо делать то, что хочешь! Бесцельно бродить по весенним улицам и есть вредную, но вкусную пищу. И, главное, не думать о том, что тебе надо накормить двух своих мужчин. И еще – как здорово заниматься делом, которое тебе интересно!»