Падает мрак

Макатиер заметил сидевшего у стены Торпа и спросил:

— Есть сведения от твоего информатора, Торп?

— Он в больнице, шеф.

— Почему я только теперь об этом узнаю? — возмутился Макатиер.

Бартон повернулся и растерянно уставился на Торпа. Тот объяснил:

— Я сам об этом услышал, когда приехал в участок. Мне позвонила его подружка. Несколько часов назад к ним в квартиру вломились трое…

— Он сильно пострадал?

— Похоже на то, если в больницу отвезли.

— Поезжай и поговори с ним сразу после совещания. Если он запомнил номера машин, немедленно сообщи.

Торп поднял брови:

— Это вряд ли, шеф.

Лоусон подумал, что Торп, по всей вероятности, прав, но все равно сказал:

— Сделай все, что можешь, Крис.

Макатиер оглядел участников совещания:

— Ну что ж, мы знаем цвет, марку и модель фургона. У нас есть удостоверение личности главного подозреваемого. Следующее: Келсолл должен Клару где-то прятать. Он осматривал дома в окрестностях Тарвина незадолго до самоубийства дочери, денег у него достаточно, чтобы заплатить за аренду. С завтрашнего дня все усилия направляем на работу с агентами по недвижимости. Фотографии мистера Келсолла вы получите вместе с новыми заданиями.

— Вот уж повезло, так повезло, — пробормотал Флетчер, забирая на выходе копию фотографии Брайана Келсолла.

Рейнер смерила его насмешливым взглядом:

— Знаешь, чем больше я работаю, тем больше мне везет. Ничего не валится просто так с неба, Флетчер. Мне пришлось потрудиться. А если учесть, что мы не знаем, где находится подозреваемый и жива ли Клара, рано почивать на лаврах.

— Я собираюсь проведать Мартина. Кто со мной?

Лоусон ликовал. Поскольку Мартин теперь исключается из круга подозреваемых, шансы Клары на выживание заметно повышались.

Бартон взял со стола блокнот и сунул в карман пиджака. Касаветтес все же упрятал человека в больницу! До недавнего времени Фил считал, что достаточно привык к зрелищу насилия: он уже давно работал в полиции, не раз бывал в опасных ситуациях и достойно выходил из них, но теперь под угрозой были его жена и сын, и он не догадывался, как действовать, был испуган больше, чем когда-либо в жизни. Если Фрэн узнает, сможет ли она когда-нибудь простить его, понять, что он так поступил, чтобы защитить ее и Тимми?

— Знаете что? — продолжал Лоусон, обрадованный последними новостями. — Мне кажется, у Мартина клаустрофобия. Я с удовольствием отправлю этого больного ублюдка назад, в камеру. — Он усмехнулся. — Почем знать, может, я тоже садист?

Бартон посмотрел на часы:

— Мне еще надо позвонить кое-куда, босс.

Лоусон пожал плечами:

— Поступай как знаешь. Встретимся позже.

Алекс Мартин мгновенно ощутил изменение в распределении сил.

Лоусон казался спокойным, даже довольным, это раздражало Мартина. Он нервно облизывал губы. Довольно долго инспектор молчал, скрестив руки и прислонясь к дверному косяку. Его расслабленная поза смущала Алекса.

— Что вас так заинтересовало?

Мартин знал, что, нарушая тишину первым, он ставит Лоусона в выигрышное положение, но больше не мог видеть инспектора, уставившегося на него с невыносимо самодовольным выражением на лице.

— Рассматриваю человека, который через минуту-другую отправится в тесную камеру.

— Нет!

Лоусон улыбнулся, в уголках глаз появились едва заметные морщинки.

— Уведите его, — приказал он.

— В таком случае я отказываюсь говорить с вами! — вскрикнул Мартин.

— Я буду только рад.

— Я серьезно!

Инспектор, продолжая улыбаться, оттолкнулся от дверного косяка:

— Я тоже. Мы больше не нуждаемся в твоей помощи. У нас и без того достаточно доказательств твоей вины: показания мисс Хаттон, видеопленки. Тебе больше не придется произнести ни единого слова. Никогда.

Глава сорок вторая

Невозможно определить в непроницаемой темноте и тишине, сколько прошло времени. Работать долго Клара не могла: минуту-другую скребла обломанной шпилькой песчаник вокруг петли — и без сил падала на матрац. Ее воспаленные пальцы распухли, влажность, которую она ощущала на ладонях, могла быть и потом, и кровью. Ей казалось, что прошла ночь, но можно ли быть в этом уверенной в наполненной ужасом пустоте?

Время исказилось, тянулось как тонкая шелковая нить, бесконечная и потрясающе непрочная. Клара сидела, дрожа, на матраце, закутавшись в полы мантии, время от времени глотая остывший суп из термоса, чтобы окончательно не замерзнуть.