Стервятник

Опомнись, шептал в ухо кто-то благожелательный и заботливый. Волк не имеет права нервничать…

Нарвав сухой прошлогодней травы, он старательно вытер туфли. Предусмотрительно сбегал к реке и выкинул повлажневшую траву в воду. Вернувшись, постоял над мертвым, кривя губы. Потом наклонился и решительно вытащил из-под тяжелого тела коротенький автомат.

Вместо откидного плечевого упора к скобе была прикреплена широкая петля из какой-то синтетической ткани.

Удобная штука. Отсоединив магазин, он умело передернул затвор, поймал на лету выскочивший патрон. Оружие было в полной исправности. Защелкнув патрон в магазин и вставив его, Родион вновь передернул затвор, не ставя автомат на предохранитель, и, держа его наперевес, двинулся в сторону машины. Волк вышел на охоту, он прямо-таки жаждал встретить врага, чтобы продолжать кровавую тризну…

Интересно, чьи пальчики были на бутылке, оставленной им рядом с телом Сони? Кому-то будет весело, если эти пальчики числятся в милицейской картотеке или как там она называется… Вот теперь можно считать себя настоящим гангстером – как иначе, если на твоем счету появился паршивый коп…

Постоял возле машины, держа наготове автомат. По-прежнему доносились визги, верещанье, рев магнитофона. Неподалеку мягко урчал автомобильный мотор, но никаких признаков тревоги или начавшейся облавы не наблюдалось. Волк сделал свое дело с присущим ему совершенством.

Стало вдруг скучно и тоскливо. Сев за руль, он медленно поехал к мосту. Автомат лежал в багажнике, первый же досмотр стал бы провалом, но Родион не испытывал ни малейшего беспокойства. Сила распирала его, он был хозяином ночи, а вокруг раскинулся гигантский ящик кукольника со множеством суетливых марионеток, бессильных причинить зло двуногому волку из плоти и крови. Пульсирующее неудобство в виске было не вульгарной болью, а радаром, испускавшим охранительные лучи, покрывшие машину шапкой-невидимкой…

Когда он выезжал на мост, был уже на самом верху пологого подъема, справа, отчаянно сверкая мигалками, показались две милицейских машины, промчались далеко от него—и тут же сбросили скорость, оказавшись на узкой лесной стежке. Оглянувшись на мельтешение синих и красных огней, Родион пренебрежительно усмехнулся – гончие безнадежно опаздывали, сбившись со следа.

…Однако, несмотря на все триумфы и власть над ночными куколками, следовало подстраховаться. Как-никак он был не тупым бандитом – побеждал превосходством интеллекта. Куколки, столь бессильные, когда он выходил на подвиг, в другое время могли невозбранно путаться под ногами с дурацкими претензиями и вопросами, это следовало учесть…

Стоя под лампочкой, он тщательно осмотрел туфли – нет, ни единого пятнышка. Позвонил. Дверь распахнулась чуть ли не моментально, словно они торчали в прихожей – две серых мышки, с состарившимися преждевременно лицами. И э т и произвели на свет умную и отчаянную Бонни? Родиону хотелось их убить.

– Простите, а Соню… – начал он с вежливым поклоном.

– Сони нет до сих пор! – воскликнула, чуть ли не вскрикнула мать. – Я так беспокоюсь…

– Странно, – сказал Родион, старательно нахмурившись в полном недоумении. – Я ее час прождал возле университета, думал, что-то задержало, потом пошел в аудиторию, но они сказали, что Соня давно ушла…

Родители переглянулись, став на миг неразличимыми – ни мужчины, ни женщины, две серых мышки, охваченные приливом тревоги за неизмеримо превосходящее их чадо.

– Мы договорились встретиться в половине десятого, – продолжал он с надлежащим легким беспокойством. – Не ссорились нисколечко, она была веселой…

– Господи, так что ж это… – прошептала мать.

– Пусть она мне позвонит потом, хорошо? – сказал Родион. – Не беспокойтесь вы так, мало ли что могло случиться… У подруги засиделась…

– Она же всегда предупреждала…

– Ерунда, образуется, – утешил ее Родион. – Ветерок в голове в эти годы, сам таким же был…

– Родион Петрович, заходите! – спохватился папаша.

– Некогда, извините, – сказал он. – Я поеду, а уж Соня, как придет, пусть мне позвонит…

Коротко кивнул и направился вниз по лестнице, содрогаясь от омерзения к серым мышкам.

Глава тридцать первая

…и вдруг пойму, сломясь в тоске…

В первый миг, открыв дверь, он не узнал сначала майора женского рода по фамилии Шевчук. Именно потому, что на сей раз ее принадлежность к женскому роду откровенно и ярко бросалась в глаза. Перед ним стояла красавица на высоких каблучках, с распущенными рыжими волосами, в короткой черной юбке и синей кофточке с пышными рукавами, умевшая пользоваться косметикой.