Стервятник

– Где?

– А позавчера, – улыбаясь во весь рот, сказала Соня. – Возле кафе «Усадьба», летел с монтиркой меня спасать… Я тогда и не обратила внимания толком, только сейчас, когда ты скорчил страшную рожу, сопоставила… Точно, ты.

– Подожди, а…

– Ох, да я же была в Лидкином парике… Ну, припоминаешь?

– А ведь точно… – сказал он, рассмеявшись. – До чего мир тесен, оказывается… – и ощутил укол самой натуральной ревности, хотя и понимал, что это пока смешно. – Что это за шпана с тобой была?

– Шпана, – с гримаской сказала она. – Так, молодежь… Не думаешь же ты, что я до сегодняшнего судьбоносного дня в монастыре обреталась? Приходится болтаться черт-те с кем… Уже ревнуешь? Так это совсем хорошо, работа у нас пойдет вовсе даже бешеными темпами, чтобы побыстрее с прошлым-то развязаться… Да, Родик? Он сказал с досадой:

– А пока суд да дело, ты и дальше будешь…

– Ну что поделать, Родик? Для пользы дела придется перетерпеть. Не могу же я с завтрашнего утра уходить с битьем посуды на лестнице, подозрительно покажется в свете будущих событий, точно тебе говорю…

Звонок залился длинной трелью.

– Ну, я побежала, – сказала Соня весело, придвинулась поближе и чмокнула его в щеку. – Раньше, чем через три дня, не звони…Все будет прекрасно, если не поскользнемся… Ла риведери!^[3]

Дверь захлопнулась за ней, щелкнул автоматический замок. Родион, поддернув плавки, вернулся в комнату, сел за стол и медленно, с превеликим тщанием наполнил рюмку. И отставил, едва пригубив – он вдруг протрезвел, голова была совершенно ясная, а если и кружилась чуточку, то безусловно не от спиртного. От раскрывшихся в одночасье ослепительных перспектив. Возможность с маху поменять прежнюю ублюдочную жизнь на совершенно новую, в которой его ждали квартира в чужом городе, кресло менеджера частного бизнеса, красавица жена и все прочее, непредставимое пока, была столь заманчивой и волнующей, что комната, казалось, мягко закружилась вокруг него, он готов был воспарить к потолку воздушным шариком…

Правда, и самого немного изумляла та легкость, с которой он списал в расход всю прошлую жизнь. Но, немного поразмыслив, он понял, что в этом и заключается некое неуловимое отличие настоящего мужчины от жвачного стада. Слабый не способен одним рывком переиграть все… И потом, никакой ностальгии по прошлому не было. Он специально порылся в памяти, добросовестно пытаясь найти что-то, о чем стоило сожалеть, – и не отыскал…

Выпил парочку рюмок, по-прежнему сидя в одних плавках за чуточку подрастерявшим авантажность столом. На глаза опять попалась газета, открытая на «Криминальной страничке». Хмель снова забродил в голове, рождая нешуточную обиду на сопливого бесцеремонного щелкопера.

Он не утерпел – перелистав газету, набрал значившийся на последней странице номер. Время позднее, но они там, говорят, по рыночному обычаю до полуночи засиживаются – шакалы пера, твари такие…

Телефон у пижона Самсонова был с антиопределителем номера, так что риска засветиться не было. После десятка коротких гудков откликнулся женский голос:

– «Завтрашняя»…

– Олега Киреева мне нарисуй, красавица, – сказал Родион раскованно.

– Простите, а кто его спрашивает? Не раздумывая, он безмятежно сказал:

– Из банка «Шантарский кредит» его спрашивают. По поводу спонсорства…

– Минуточку. – Голос заинтересованно подобрел. – Попробую сейчас найти…

– А зашевелилась, а забегала… – пьяно фыркнул Родион, отведя трубку от уха, и наполнил рюмку.

Вскоре послышался энергичный мужской голос:

– Киреев, слушаю…

Родион левой рукой держал газету с портретом собеседника – это помогло словно бы увидеть его вживе.

– Насчет банка я немного пошутил, Олежек, – сказал он спокойно. – Поживешь пока без спонсоров, уж извини… Это персонаж говорит.

– Какой персонаж?

– Не какой, а чей, – сказал Родион. – Персонаж твоей поганой хроники, детка. Улавливаешь?

– Ну, допустим.

– Ты мне давай без допущений, – сказал Родион. – Что, номерок-то не высвечивается? То-то… В общем, милый отрок, ты бы на будущее следил за базаром, а? Вроде бы не пацан уже, судя по снимочку – и пишешь не о пацанах.

– А конкретно?

– А конкретно – я не требую, чтобы ты нам пел дифирамбы, но и хамить не надо сверх меры, не о запойных слесарях пишешь. О людях трудной профессии. Так что словечки на будущее выбирай тщательнее…

---

3 До свидания! (итал.)