Стервятник

Сначала они даже не врубились – добрых десять секунд занимались прежними делами: пили, что-то бессвязно толковали друг другу, лапали за бока повизгивающих для приличия юных гурий. Родиона несколько обидело такое пренебрежение к разбойникам с большой дороги, и он рявкнул, силясь перекричать импортную музыку:

– Всем стоять! Руки!

Вот тут он стал центром общего внимания. Все лица обратились к нему, взвизгнула девчонка, пьяная болтовня утихла. Чтобы показать им, с кем имеют дело, Родион прицелился в самую высокую бутылку и потянул спуск.

Откровенно говоря, выстрела и не слышно было за ревом магнитофона – но осколки брызнули достаточно красноречиво. Смело можно сказать, что теплая компания изрядно протрезвела.

– Вырубай! – крикнул он, показав пистолетом в сторону источника ненужного шума.

Его поняли мгновенно – ближайшие двое, столкнувшись головами, кинулись к магнитофону, принялись вслепую нажимать кнопки, косясь через плечо на зловещего пришельца. Магнитофон наконец заткнулся, в комнатке сразу стало уютнее.

– Деньги, быстро! – распорядился Родион, поигрывая пистолетом, но особенно не ослабляя бдительности – очень уж близко к нему находились клиенты.

Один с перекошенным лицом принялся тыкать пальцем в потолок.

– Там? – догадался Родион.

– Ага, там касса…

– Всем на пол! – распорядился он, извлек из-под куртки заранее припасенную нейлоновую веревку. – Мордой вниз, руки за спину! – повернулся к одной из девчонок, юному созданию, трясущемуся от страха. – Возьми ножик со стола. Режь веревочку… вот так, умница… А теперь связывай этих джентльменов, да смотри у меня, на совесть…

Хлюпая носом и косясь на него, она присела на корточки и старательно принялась за работу. Один из «джентльменов», не отрывая лица от пола, подал голос:

– Ты, отморозок, нарвешься еще…

Родион легонько пнул его под ребро, и отрок замолчал. Оглянулся на девчонку и кивнул:

– Так, теперь даму… А теперь сама ложись, будь умницей.

Связал ей руки-ноги, стараясь не особенно туго стягивать веревку, по узенькой шаткой лесенке поднялся на второй этаж. Оглядевшись, выдвинул ящик обшарпанного стола, горстью, словно крупу черпал, принялся переправлять в карман разноцветные бумажки. Не было времени отсортировывать мелочь, и он греб все подряд.

Уже повернувшись, чтобы уйти, взглянул через плечо на стол. Вообще-то владельцы автомашин, загнав их на стоянку, забирают ключи с собой – чтобы не катались этакие вот сторожа, но иногда и оставляют, если нужно, например, прогреть двигатель холодным утром. На столе лежали три кольца с ключами – и на одном посверкивал никелем фирменный брелок со знаменитой мерседесовской звездой.

Сопоставив ключи с увиденным на стоянке мерсом, Родион, не раздумывая, по-хозяйски прибрал их со стола и спустился вниз. При его появлении яростные маты умолкли. Он присел на корточки над ближайшим:

– Ключики – от того мерса, что у вас стоит? – не получив ответа, прижал дуло к виску юнца. – Ну?

– Ага, – зло пропыхтел тот. – Дядька просил по утрянке движок прогреть…

– Родной дядька-то?

– Ну…

– Лежи, племянничек, – хмыкнул Родион и вышел. Уверенно двинулся к «мерседесу» – ни разу в жизни не сидел в такой машине, не говоря уж о том, чтобы ею управлять, искушение оказалось слишком велико…

Когда он открыл дверцу, не последовало ни звуковых, ни световых эффектов, тишина осталась ненарушенной. Мало кто включает на ночь сигнализацию, полагаясь на отвечающих потрохами сторожей…

Дверца захлопнулась бесшумно – словно шпага вошла в ножны. Упруго-мягкое сиденье прогнулось под ним ровно настолько, чтобы стало удобно. Растягивая шалое наслаждение, он не спеша закурил, стряхнул пепел на пол. Вставил ключ, повернул.

Мощный мотор замурлыкал едва слышно. Родион вывел машину в ворота. Управиться с германским битюгом оказалось гораздо легче, чем ему представлялось: «мерседес» откликался на малейший поворот руля с предупредительностью дорогой шлюхи, оказавшейся в постели щедрого миллионера. Казалось, он угадывает желания водителя.

Как всегда в столь поздний час, машин на улицах было немного, и Родион несся, то и дело нарушая правила, вылетая за непрерывную линию, не уступая проезда там, где следовало бы, обгоняя попутных и заставляя шарахаться к обочине встречных. Сердце заходилось в ликующем восторге. «Вот это жизнь! – крутилось у него в голове. – Вот это жизнь!»