Басилевс

Увлеченный боем сатарх-великан заметил опасность чересчур поздно, когда огонь уже широко разлился по сухим, чисто выскобленным доскам помостов и начал лизать недавно просмоленные борта понтийской биремы. В отчаянии, отбив нападение одного из гоплитов, он ринулся к борту и начал рубить связывающие суда канаты. Но биремарх, глядя на его усилия, презрительно засмеялся и оставшиеся два сосуда разбил о палубу своей биремы. Он знал, что от сатархов пощады не дождаться, а потому решил умереть, как подобает воину.

Вскоре оба судна пылали, как факелы. И сатархи и понтийцы прыгали в воду, спасаясь от огня, но души их были смущены – продержаться в холодной воде до прихода подмоги они не чаяли. Тем более, что бой между биремами сатархов и грузовозом еще продолжался.

А где же посыльное судно? Ускользнув от нападения, крохотная унирема отошла на безопасное расстояние и теперь медленно удалялась в сторону понтийских берегов, готовая в любой момент поднять парус и скрыться в морских далях. Угрюмые моряки старательно избегали смотреть друг друга в глаза, а командир униремы, пристально наблюдая за сражением, утешал себя крепким ругательствами и не менее крепким вином. Его первоначальный испуг уже прошел, и теперь он мучительно искал оправдания своей трусости.

Тем временем кровавая схватка на палубе грузового судна близилась к завершению. Поредевший отряд гоплитов с трудом сдерживал ревущих пиратов. В воздухе густо роились стрелы, с сухим треском ломались копья, бряцали мечи, слышались предсмертные вопли и хрипы противников. Над кораблями с радостными криками летали буревестники, эти грифы морей, в предвкушении богатой поживы.

Вместе с гоплитами дрались и пассажиры торгового судна, два грозных воина, закованных в броню. Их мечи не знали устали, сея смерть и увечья. Спиной к спине, в полном безмолвии и с опушенными забралами шлемов, воины сражались, как одержимые.

Это были Митридат и его слуга Гордий. Ускользнув в Трапезунте от вездесущих ищеек Оронта, они ночью пробрались на торговое судно, с хозяином которого было уговорено, что он доставит таинственных пассажиров в Патикапей без лишних расспросов. Диофант позаботился и об охране царевича, но, к сожалению, наварх понтийского флота не числился в приверженцах Митридата, а потому пришлось довольствоваться лишь судами, мало приспособленными к подобному роду занятий.

Вождь сатархов был хитер и проницателен. Он сразу заметил, что корабль недогружен, а значит расчет на богатую добычу оказался скоропалительным. Его взгляд прояснился только тогда, когда на глаза ему попались Митридат и Гордий. Их очень дорогие и редкие даже по тем временам панцири подсказали сатарху, что перед ним люди достаточно состоятельные, чтобы оплатить немалые деньги за свою свободу.

– Хей! – его громовой возглас перекрыл шум битвы, привлекая внимание пиратов. – Взять живыми! – проорал он, указывая на окруженных воинов.

Несколько сатархов тут же отошли в сторону и достали из подвешенных к поясу сумок тонкие цепи с металлическими грузиками на концах. Улучив момент, они дружно швырнули их в сторону царевича и его слуги. Цепи словно сверкающие змеи в мгновение ока оплели руки и ноги воинов, и вскоре Митридат и Гордий были погребены под телами сатархов…

Селевк жадно всматривался в едва различимые контуры сражающихся суден. Наконец впередсмотрящий киликийцев заметил столб дыма от горящих бирем, и предводитель пиратов Егеиды понял, что там идет морской бой. Подняв паруса, миопароны быстро пошли на сближение с неизвестными судами – Селевк не сомневался, что ослабленные противоборством стороны не смогут оказать достаточно мощного сопротивления, и чужой, но сладкий плод добычи сам упадет ему в руки.

Он появился в виду сатархов, когда те пытались освободить тараны бирем, глубоко засевшие в бортах грузовоза. Митридат и Гордий были привязаны к мачте, и обозленные большими людскими потерями и полупустыми трюмами корабля пираты награждали их увесистыми тумаками и зуботычинами.

Предводитель киликийцев недовольно поморщился, узнав собратьев по ремеслу. В другое время и при других обстоятельствах он, возможно, и не ввязался бы в драку с сатархами, но последний месяц удача покинула его, и Селевк вынужден был бросить эту кость своим изголодавшимся по настоящей охоте, а от того злым и раздражительным пиратам.

Узнал киликийцев и вождь сатархов. Человек храбрый и бывалый, он в отчаянии вознес молитву богине Деве – устоять перед напором зловещих пиратов Эгеиды, о которых сатарх был наслышан немало, не мог никто. Если уж они выбирали жертву, то спасти ее могло только чудо, а в чудеса грубый варвар верил слабо.