Басилевс

Раздосадованные кардаки, так и не дождавшись тех, на кого они устроили засаду, спустились в рощицу поздним вечером. Их встретил лишь связанный перс; он катался по земле, пытаясь освободиться от тугих узлов, и что-то горестно мычал сквозь кляп из пучка травы. Лошади и все припасы наемников бесследно исчезли. Озверевший Исавр рычал, как затравленный зверь, слушая сбивчивые объяснения освобожденного от пут перса. Обозленные и испуганные кардаки, сбившись в кучу, словно свора голодных псов после неудачной охоты, ругались последними словами и с тоской посматривали на мрачные громады окружавших их гор: они достаточно хорошо понимали, что обратный путь в родные места без лошадей и еды едва ли будет напоминать увеселительную прогулку.

Только перекрашенный перс казался внешне спокойным. Выслушав незадачливого сторожа, он покривил губы в презрительной жестокой ухмылке, неторопливо подошел к нему и, неожиданно выхватив нож, молниеносно полоснул кардака по горлу. Опешившие наемники было заворчали, но, натолкнувшись на тяжелый недобрый взгляд перса, стушевались и молча разбрелись кто куда в бесцельных поисках хоть чего-нибудь съестного.

Ночью над горами Париадра разразилась гроза. Порывы ураганного ветра ломали деревья, невидимые в кромешной мгле селевые потоки с грохотом несли в ущелье громадные камни, кромсающие низко нависшее небо молнии вгрызались в скальную твердь, с тяжкими стонами отражавшую эхо громовых раскатов.

Казалось, что наступил конец света…

ГЛАВА 2

Престольный город Малой Армении[239], семибашенный Ани-Камах[240], встречал высоких гостей. На мощенных тесаным камнем площадях пылали костры; над ними пеклись на огромных вертелах целые бычьи туши; там же стояли бочки из царских винных подвалов – оттуда светлое пенистое вино горожане черпали кто чем мог и сколько душе угодно. Веселые звуки флейт, зурн и тимпанов взмывали ввысь к ясному безоблачному небу и улетали к заснеженным вершинам дальних гор. В столицу Малой Армении прибыл наследник царского престола Арташесидов, старший сын царя Великой Армении[241], семнадцатилетний Тигран.

Знать и придворные веселились в царском дворце, больше похожем на мрачную крепость. Его окружали массивные стены из дикого камня, а над подъемным мостом, по которому можно было попасть во внутренний двор, высились две башни с узкими бойницами. Вход в царский дворец-крепость охраняли угрюмые великаны, закованные в броню, – личная стража царя Малой Армении, престарелого Антипатра.

Тигран сидел по правую руку от царя и скучал. Дальняя дорога от стен древней столицы Великой Армении Арташата до Ани-Камаха утомила его. К обильной и разнообразной снеди он почти не прикоснулся, а многословные велеречивые тосты приближенных царя нагоняли на живого, непоседливого юношу тоску. Но Тигран был достаточно хорошо воспитан, чтобы даже намеком показать свое настроение гостеприимным хозяевам, и на его лице блуждала немного томная снисходительная улыбка.

Царь Антипатр, несмотря на преклонные годы, все еще крепкий седобородый старик, мало чем уступал в застолье своим более молодым подданным. Он ел с аппетитом почти все, что ему подавали, запивая весьма приличными порциями дорогого эллинского вина. Царь был словоохотлив, общителен и весел. Только иногда, когда его взор останавливался на юном красивом профи-ле Тиграна, скорбная тень падала на смуглое морщинистое лицо, и едва слышимый печальный вздох прорывался сквозь стиснутые уста.

У Антипатра не было наследника. Два сына царя погибли в юном возрасте – один на охоте, другой в бою. Третий сын, самый долгожданный и желанный, так и не увидел свет – он остался в утробе матери-царицы, ушедшей из жизни от какой-то неведомой и неизлечимой болезни. Поэтому царь глубоко страдал, особенно когда в длинные зимние вечера начинало ломить от сырости кости, и мысли о скорой кончине напрочь прогоняли короткий стариковский сон.

– О чем задумался, мой юный гость? – Антипатр склонился к Тиграну с благосклонной улыбкой. – А впрочем, мне все понятно. Эти каменные стены и праздное застолье могут привлекать только таких старцев, как я. Молодости нужен простор, свежий воздух и пламя охотничьего костра. Не так ли?

– Великий царь заглянул в глубину моей души, – улыбнулся в ответ Тигран. – Я слышал от отца, что здешние горы полны дичи.

– И это чистая правда, – с воодушевлением подхватил царь. – У нас водится даже редкий по нынешним временам сирийский медведь. Когда я был молод, этих медведей было, конечно, значительно больше. Но мои ловчие знают места, где их до сих пор вполне достаточно для хорошей охоты. Я уже не говорю, что и другой дичи немало: горные бараны, козлы, олени, кабаны, лисы…