Придон

Он отмахнулся беспечно:

– Дорогая, я не так уж и устал. Просто люблю побыть таким, каков есть: с горбатой спиной и толстым животом, а не выпрямлять спину все время и втягивать живот, как делают артане! Открывай, посмотрим твои платья.

Голос его звучал весело, но настойчиво. Она вздохнула, сказала тихо:

– Сундук… сундук заперт!

Щажард пожал плечами:

– Но разве тебе не передали с ним ключ?

– Да, – сказала она слабым трепещущим голосом. – Да… мне передали ключ…

Он протянул руку:

– Давай, я сам открою.

Она запнулась, последние капли краски покинули ее всегда румяные нежные щеки. Пролепетала едва слышно:

– Там ничего интересного для мужчины… Я ведь слабая женщина… Тряпки, бусы, ожерелья….

– Это ты уже говорила, – напомнил он. – Давай ключ.

– Он там… – прошептала она, – там, в задней комнате… Я оставила его там.

Щажард пошевелил пальцами.

– Принеси.

Она повернулась, пошла к дверям во внутренние покои. Ему показалось, что ее всегда прямая спина слегка горбится, а в дверях она задела плечом косяк. Он ждал долго, наконец Кледия вошла в комнату, бледная, с ним старалась не встречаться взглядом, быстро отдала ключ и тут же поспешно вышла.

Щажард с ключом в руке повернулся к сундуку. Тело отяжелело, ноги начали вздрагивать, он отступил и сел в мягкое кресло.

За окном медленно угасал багровый закат. Небо неспешно темнело, зажглись звезды. Вошел Новак, неслышно зажег светильники и ушел, ступая, как опытный охотник, под ногой которого не хрустнет даже былинка. От светильников, что заправлены дорогим душистым маслом, по комнате потек сладковатый аромат.

Лунный луч смотрел в комнату наискосок, потом невидимая луна перешла на другую половинку неба, озарила призрачным светом его ступни, колени, наконец свет ночного солнца всполз по его груди, Щажард поморщился, отодвинулся вместе с креслом.

Дважды заглядывал Новак, сообщал тихим голосом, что ужин перестали разогревать, выбросили собакам, готовят новый. Щажард, не глядя, велел удалиться, взгляд по-прежнему устремлен на сундук. Что сделал бы артанин – понятно. И как поступил бы простолюдин из любой деревни – тоже не тайна. Но он – державный деятель, он мудр, он умен…

Поморщился кисло, при чем тут мудр, при чем тут умен. Его Кледия – хорошая и ласковая жена, что родила ему шестерых, четверо выжили, сейчас уже хозяйничают в собственных землях, и гости наезжают редко, но наезжают. Всякий раз целуют и обнимают их обоих. И любят обоих.

Снова поморщился, при чем здесь дети. Ради мнения детей не пошевельнет и пальцем. Но с Кледией он в самом деле прожил двадцать лет, и хотя бывали ссоры, недопонимания, но это были хорошие двадцать лет.

Он хлопнул в ладоши. Вошел Новак. Щажард подозвал, приблизил лицо к его уху и прошептал:

– Возьми ребят покрепче, что умеют держать язык за зубами. Выкопайте в саду яму поглубже. Этот сундук закопайте так, чтобы и следа не было видно. Все понял? И – навсегда забудем сегодняшний день.

Новак кивнул. Лицо оставалось таким же неподвижным, как и раньше.

– Все будет сделано, хозяин.

Ключ Щажард сунул в карман, чтобы выбросить, когда окажется снова далеко за городом.

Глава 25

За последние пять лет Тулей дал втянуть себя в две бесполезных войны со Славней, к тому же затеял строительство огромного портового города в удобном заливе, защищенном высокими скалистыми берегами от бурь и штормовых волн. Пришлось насыпать высокий мол из огромных глыб, их возили издали, народ роптал, налоги почти удвоились, а потом настроили кораблей, нагрузили товарами, первая же буря утопила весь флот.

Тулей, стремясь восстановить все заново, велел поднять налоги, корабли настроили снова, но на этот раз их перехватили вантийские пираты. В третий раз Тулей приказал создать хороший флот боевых кораблей, набрать и обучить умелых моряков-воинов, чтобы сопровождали торговые караваны. Это добавило новые налоги, на что города ответили уже не ропотом, а гневными выступлениями беричей и богатых горожан. Их поддержала беднота, города переставали платить подати вообще.

По совету Щажарда разгневанный Тулей велел непокорным городам собрать для нужд армии по телеге золота, по три телеги серебра и по десяти тысяч коров с каждого города, а также прислать для службы при дворце сыновей самых знатных беров. Это сочли как требование предоставить заложников, волнение охватило целые провинции. И в это время стали поступать сведения, что артане уже собирают на своем берегу реки огромную конную армию.