Придон

Малый зал оказался еще и вытянутым, так что старцы сидели друг напротив друга на расстоянии шагов пяти. Ее никто впрямую не рассматривал, но два-три враждебных взгляда она уловила еще с порога, острых и холодных, как артанские кинжалы.

Она остановилась на миг, словно давая взглянуть на себя издали, на самом же деле просто ноги отказывались нести через этот страшный зал.

Стены раскачивались, пол превратился в лед. Сцепив зубы, она ухватилась взглядом за далекую дверь, заставила себя двигаться к этому спасительному выходу, где можно будет упасть и разрыдаться. Воздух был пронизан холодом и враждебностью, ноги одеревенели, застыли. Она шла как на костылях. Старцы, что решают ее судьбу, возможно, даже не замечают ее вовсе. Они уже давно все решили.

Краем глаза зацепилась за большое зеркало на стене, но лишь с негодованием отвернулась, вскинула подбородок и, хотя ноги из деревянных стали ватными, с огромными усилиями сумела дойти, не упасть, и только там, в коридоре, всхлипнула и в изнеможении привалилась спиной к двери с этой стороны.

Послышался частый топот, из-за поворота выбежала запыхавшаяся Гелия.

– Какие тут переходы неудобные! – выкрикнула она сердито. – Пока обежала… Итания, не ревите! Только не ревите, умоляю. Еще не все потеряно!

– Все, – сказала она убито, – ты же видела их….

– Видела, – сказала служанка со злостью. – Старые пни, что они понимают!.. Но я уже присмотрела, как можно будет ускользнуть через задние комнаты. Мы сегодня же попытаемся бежать.

Она подхватила Итанию и, обняв крепко, повела в комнату, куда их привел Мирошник. Но тот исчез, как и его знатные можи, обратно в ее покои их отвели под эскортом пятерых солдат в полных доспехах, обнаженные мечи в руках, грозные взгляды в прорезях шлемов.

Глава 19

Слуги принесли обед, тихие и молчаливые. Она ловила их ускользающие взгляды, но, когда сама смотрела в упор, поспешно отводили взгляды, исчезали, словно просачивались сквозь стены.

Мирошник пришел не скоро, от него несло гарью, каленым железом, промасленными кожами. На Итанию пахнуло и ароматом крепкого вина. Выглядел он усталым, но глаза весело блестели, а поприветствовал ее сильным уверенным голосом.

– Какое жулье, – сказал он, однако без всякого гнева в голосе. – Свои же, не чужаки какие-нибудь непонятные, ан нет – стараются обжучить!.. По серебряной монете запросили за каждое копье!.. Виданное ли дело: раньше всегда столько платили за десяток!

Со двора донеслись грубые голоса. Он подбежал, высунулся, погрозил кулаком. Итания приблизилась к другому окну. На площадь выезжали всадники, перед ними носился крепкий приземистый человек, размахивал мечом и орал дурным голосом.

– Предран, – объяснил ей Мирошник. – Только ему по плечу из этой толпы сделать воинов. Может быть, по плечу.

Итания спросила ровным голосом:

– Вас что-то тревожит?

Мирошник фыркнул:

– Вы считаете, что войска артан перед воротами моей крепости не достаточно для тревоги?

– Войска артан? – переспросила она. – Разве с ними не удалось договориться?

– Как? – спросил он. – Как с ними можно договориться, если у них было одно-единственное условие?

Она опустила голову.

– Да, но…

Мирошник повернулся к ней всем корпусом, рассматривал ее так пристально, что она с неудовольствием сдвинула плечами. Он тут же отвел взгляд, сказал быстро:

– Извините, принцесса… Но могу ли я предположить…

– Вы можете все, – ответила она горько. – Вы можете все, наместник…

Он смотрел во все глаза. Лицо его менялось, наконец сказал совсем тихо:

– И все-таки мне кажется, что вы даже не удосужились узнать решение Совета Старейшин.

– Как будто оно было не предрешено, – сказала она с прежней горечью.

С площади донеслась бравая, но нестройная песня. Еще громче звучал гневный голос ветерана, что пытался наскоро создать войско.

– Похоже, – сказал Мирошник медленно, – их решение для вас прозвучит… неожиданностью.

Она устало повела плечом.

– И как же они сказали?

– Они сказали, – произнес он почтительно, – может быть, и несколько неожиданное для вас… ведь женщины не блещут пониманием истинных ценностей, но не для нас, мужчин.

Она замерла, не понимая его, не в состоянии понять, ибо мужское понимание ценностей, да еще истинных, всегда ускользало от понимания женщин, даже самых мудрых женщин.