– Что-что? – сказал я.
– Двенадцатая ячейка сейфа.
– Где? – спросил я.
– Боб Дилан в Сент-Пите, – сказал Джей.
– Что?
– Вдумайся в то, что я говорю, Патрик, и найдешь ключ.
Он покосился через плечо на тоненького, но мускулистого охранника с ромбовидными глазками.
– Альбомы, – сказал Джей. – Не песни.
– Понял, – сказал я, хотя ничего еще не понял. Но Джею я доверял.
– Значит, они тебя послали, – сказал он и невесело усмехнулся.
– Кого же еще? – сказал я.
– Ага. Разумное решение. – Он откинулся на спинку стула, и резкий дневной свет от лампы на потолке еще явственнее высветил то, как он похудел с нашей последней с ним встречи за два месяца перед тем. Лицо его приобрело сходство с черепом.
Он наклонился вперед:
– Вызволи меня отсюда, дружок.
– Постараюсь.
– Сегодня. А завтра мы пойдем на собачьи бега.
– Да?
– Да. Знаешь, я ставил пятьдесят баксов на роскошного грейхаунда.
– А, ну да, – сказал я, хотя вид у меня, должно быть, опять был несколько озадаченный.
Он улыбнулся растрескавшимися от жары губами.
– Я на это рассчитываю. Помнишь, прекрасные оттиски с эстампов Матисса, которые мы видели с тобой когда-то в Вашингтоне? Они ведь долго не продержатся, уплывут.
Мне понадобилось секунд тридцать пристально вглядываться в его лицо, прежде чем я понял.
– До скорой встречи, – сказал я.
– Сегодня вечером, Патрик.
Энджи вела машину обратно по мосту, а я изучал купленную на бензоколонке карту.
– Значит, он не надеется на свои отпечатки? – сказала Энджи.
– Да. Однажды он сказал мне, что, работая в ФБР, обзавелся чужим паспортом. Думаю, это и был паспорт того самого Дэвида Фишера. У него есть дружок в архиве банка отпечатков в Квантико так что там в компьютере хранятся два комплекта отпечатков его пальцев.
– Два комплекта?
– Это не решение вопроса, а лишь временная мера. Местная полиция посылает отпечатки его пальцев в Квантико, этот его дружок заставляет компьютер выдать отпечатки пальцев Фишера. Но лишь на день-два. Потом он, если дорожит своей работой, все равно должен будет отзвонить им и сообщить, что нашел в компьютере нечто странное – совпадающие с присланными отпечатки пальцев некоего Джея Бекера, их бывшего сотрудника. Знаешь, Джей всегда подозревал, что, попади он в передрягу, ему останется только воспользоваться поручительством и бежать.
– Значит, мы делаем все возможное, чтобы помочь ему бежать от поручителя?
– Иначе все возможное сделает суд, – сказал я.
– И он того стоит?
Я взглянул на нее:
– Да.
Проехав мост, мы очутились в Сент-Питерсбурге, и я сказал:
– Назови мне какие-нибудь альбомы Дилана.
– "Блондинка за блондинкой".
– Не то.
– "Лучшие хиты".
Я поморщился.
– Что? – Она вдруг ощерилась. – Ладно. «На четвертой стрит как штык».
Я взглянул на карту.
– Ты чудо, – сказал я.
Она сделала жест, будто протягивает мне диктофон:
– Не могли бы вы сказать то же самое в микрофон?
Четвертая стрит пересекала весь Сент-Питерсбург. Длина ее насчитывала по меньшей мере миль двадцать. И сейфов с ячейками на ней было понатыкано видимо-невидимо.
Но станция автобусов «Грейхаунд» здесь была всего одна.
Мы подъехали к парковочной стоянке. Энджи осталась в машине, я же пошел на станцию, нашел там двенадцатую ячейку сейфа и набрал нужные цифры, чтобы открыть замок. Он щелкнул, открывшись с первой же попытки, и я вытащил из ячейки кожаную спортивную сумку. Я прикинул ее на вес – сумка не была чересчур тяжелой. Судя по весу, в ней могла бы находиться одежда, но проверять содержимое я решил попозже, когда сяду в машину. Я закрыл ячейку и, выйдя из здания станции, сел в машину.
Энджи вырулила на Четвертую стрит, и мы покатили по району, застроенному настоящими трущобами; местные жители посиживали на крылечках, нежась на солнце и отмахиваясь от мух, на перекрестках кучковались подростки, половина уличных фонарей была разбита.
Я поставил сумку на колени и раскрыл молнию. И с минуту не мог оторваться от лицезрения.
– Прибавь-ка скорости, – сказал я Энджи.
– Почему?
Я дал ей заглянуть в сумку.
– Потому что там не меньше двухсот тысяч долларов.
Она нажала на газ.
19
– Господи боже, Энджи, – сказал Джей, – в прошлый раз, когда я вас видел, ты была вылитая Крисси Хайнд, усвоившая уроки моды Мортиции Адаме, а теперь просто островитянка какая-то.