Святыня

– Немеет?

– Совсем нечувствительна, – ответил я.

– У вас задет нерв.

– Да, – сказал я.

Он кивнул:

– Ну, ампутировать не стоит.

– Приятно слышать.

Он взглянул на меня сквозь маленькие ледышки очков.

– Вы перевалили за половину отпущенного вам срока, мистер Кензи.

– Я начинаю это чувствовать.

– Вы планируете когда-нибудь иметь детей?

– Да, – сказал я.

– Позаботьтесь об этом уже сейчас, – доверительно сказал он, – тогда вы еще увидите, как они окончат колледж.

Когда мы спускались с крыльца полицейского отделения, Чезвик сказал:

– Вы связались с очень дурным человеком.

– Да уж, – сказала Энджи.

– Дело не только в Кушинге и Клифтоне, нигде не отмеченных как работающих на него, но еще и в самолете, которым вы летели. Вы ведь как сказали, что прилетели сюда его частным самолетом, да? Так вот, единственный частный самолет, отправлявшийся в рейс из аэропорта Логан между девятью утра и полуднем в вышеозначенный день, был «сессной», но никак не «Гольфстримом», и улетел он в Дейтон, Огайо.

– Как это можно – заткнуть глотку целому аэропорту? – удивилась Энджи.

– Да и не только аэропорту, – сказал Чезвик. – В аэропорту Логан великолепно налажена служба секьюрити, она славится на всю страну. Но связи Тревора Стоуна, видимо, позволяют ему обойти и ее.

– Черт, – сказал я.

Мы остановились возле арендованного Чезвиком лимузина. Шофер открыл перед ним дверцу, но Чезвик покачал головой и вновь обернулся к нам:

– Может, вернетесь со мной?

Я тоже покачал головой, о чем моментально пожалел: девушки-барабанщицы все еще упражнялись там на своих инструментах.

– Нам еще предстоит тут связать некоторые концы с концами, – сказала Энджи, – а также решить до нашего возвращения, как нам быть с Тревором.

– Хотите моего совета? – Чезвик бросил на заднее сиденье лимузина свой портфель.

– Конечно.

– Держитесь от него подальше. Побудьте здесь до его смерти. Может быть, он оставит вас в покое.

– Но это невозможно, – сказала Энджи.

– Я тоже был бы другого мнения, – вздохнул Чезвик, – но слышал одну историю об этом Треворе Стоуне. Возможно, это слух, сплетня, но, так или иначе, в начале семидесятых один профсоюзный лидер в Эль-Сальвадоре поднял какую-то бучу, угрожающую финансовым интересам Тревора Стоуна в банановом, ананасовом и кофейном бизнесе. Тревор, как рассказывают, лишь несколько раз поднял телефонную трубку, и однажды рабочие одной из его кофейных фабрик, просеивая кофейные зерна в контейнере, вдруг отрыли там ногу, потом руку. А потом и голову.

– Профсоюзного лидера? – спросила Энджи.

– Нет, – сказал Чезвик. – Его шестилетней дочери.

– Господи Иисусе, – только и вымолвил я.

Чезвик рассеянно похлопал по крыше лимузина, глядя на залитую желтым светом улицу.

– Профсоюзного лидера и его жену больше никто не видел. Они пополнили собой местную сводку пропавших без вести. И с тех пор на предприятиях, которыми владел Стоун, ни о каких забастовках и речи не было.

Мы пожали руки друг другу, и он влез в лимузин.

– И последнее, – сказал он, когда шофер уже был готов захлопнуть дверцу.

Мы наклонились к нему.

– Позавчера поздно вечером кто-то совершил налет на контору Хемлина и Коля. Украли офисное оборудование. Я слышал, тамошние копировальные машины и факсы стоят кучу денег.

– Наверное, – согласилась Энджи.

– Видимо, так и есть. Потому что ворам, чтобы забрать то, что они себе наметили, пришлось пристрелить Эверетта Хемлина.

Мы молча стояли, пока он усаживался в машину, пока она тронулась и поползла по улице, а потом свернула вправо к автостраде.

Рука Энджи нашла мою руку.

– Мне так жаль, – шепнула она. – Жаль Эверетта, жаль Джея.

Я моргал, пытаясь смахнуть с ресниц что-то, застилавшее мне зрение.

Энджи сильнее сжала мою руку.

Я взглянул вверх, на небо, которое было таким густо-синим, что цвет этот казался даже неестественным. И еще одну вещь я заметил тут, на юге, – весь этот роскошный, цветущий, яркий край казался фальшивой подделкой по сравнению с его более уродливыми северными подобиями.

Ведь и в безупречности есть что-то уродливое.

– Хорошие они были люди, – тихо проговорила Энджи.

Я кивнул:

– Да. Прекрасные.

29

Мы пешком отправились по Сентрал-авеню к стоянке такси, которую нам с неохотой указал офицер полиции.