Святыня

Теперь глаза ее горели. Она подалась вперед.

– А Джей, Джей ведь ошибся, когда считал, что она погибла.

– Именно.

– Следовательно, и во всем, что касается ее, он мог ошибаться.

– Или же быть ослепленным любовью, страстью.

– Эй! – вдруг воскликнула она.

– Что?

– Если же Дезире не погибла, то чье же тело с изрешеченным автоматическим пистолетом лицом было найдено рядом с фуфайкой Джея?

Забрав в номере телефон, я вытащил его на балкон и позвонил Девину Амронклину.

– Ты знаешь каких-нибудь копов в Клеруотере? – спросил я его.

– Возможно, знаю кого-нибудь, кто знает их.

– Не проверишь ли через них опознание жертвы, застреленной четыре дня назад в отеле «Амбассадор»?

– Скажи мне свой номер.

Я продиктовал, после чего мы с Энджи так подвинули стулья, чтобы сидеть друг напротив друга.

– Допустим, что Дезире вовсе не светлый ангел небесный, – сказал я.

– Можно допустить и нечто похуже, – сказала Энджи. – Давай допустим, что она дочь своего отца, а яблоко от яблони, как известно, недалеко падает. Что, если это она толкнула Прайса на кражу?

– Откуда же ей знать, что там вообще имеются деньги?

– Непонятно. Отложим это до поры до времени. Итак, она подговаривает Прайса совершить кражу...

– Но Прайсу хватает ума сообразить: «Она баба скверная и при первой же возможности меня обштопает». И он ее бросает.

– И забирает деньги. Но она хочет деньги вернуть.

– Однако не знает, где он их прячет.

– И тут появляется Джей.

– Прекрасная возможность надавить на Прайса, – сказал я.

– Затем Дезире вычисляет местонахождение денег. Но тут возникает сложность. Если она попросту их украдет, то искать ее, кроме отца, примутся и Прайс с Джеем.

– Поэтому ей надо симулировать гибель, – сказал я.

– И она знает, что Джей разделается с Прайсом.

– Возможно, сев за это в тюрьму.

– Неужто она так хитра? – удивилась Энджи.

Я пожал плечами:

– Почему бы и нет?

– И вот она погибает, – сказала Энджи. – Погибает и Прайс. А потом и Джей. Зачем же тогда ей показываться нам?

Ответа на этот вопрос у меня не было.

Как не было его и у Энджи.

Но у Дезире он был.

Ступив на балкон с пистолетом в руке, она проговорила:

– Потому что мне нужна ваша помощь.

30

– Красивый пистолет, – сказал я. – Вы его к костюму подбирали или наоборот?

Она вышла на балкон, и пистолет, слегка подрагивающий в ее руке, был нацелен куда-то между носом Энджи и моим ртом.

– Послушайте, – сказала Дезире, – на случай, если вам это не ясно. Я нервничаю, не знаю, кому можно доверять, и мне нужна ваша помощь, но и в вас я не уверена.

– Что отец, что дочь, – сказала Энджи.

Я хлопнул ее по коленке.

– Изо рта вырвала!

– Что? – спросила Дезире.

Энджи тянула пиво из бутылки, не сводя глаз с Дезире.

– Ваш отец, мисс Стоун, чтобы побеседовать с нами, нас выкрал. А теперь вы держите нас под прицелом, по-видимому, с той же самой целью.

– Простите, но...

– Мы не любители пистолетов, – сказал я. – Недотепа, будь он еще жив, мог бы это вам подтвердить.

– Кто? – Она опасливо обошла спинку моего стула.

– Грэм Клифтон, – сказала Энджи. – «Недотепа» – это мы так его прозвали.

– Почему?

– Почему бы и нет?

Повернувшись, я увидел, как она продвигается вдоль перил, а потом наконец останавливается шагах в шести от наших стульев, все еще целясь в промежуток между нами.

И, господи боже, как же она была красива! В свое время мне случалось ухаживать за красавицами. За женщинами, которые самым главным в себе считали свою физическую безупречность, потому что и все остальные судили о них по тем же меркам. Стройные или пышные, рослые или миниатюрные, они обладали безумной привлекательностью, такой, что мужчины в их присутствии теряли дар речи.

Но никто из них и близко не мог сравниться с сиянием Дезире. Ее физическое совершенство было осязаемо. Ее кожа словно белой пеной омывала ее черты, тонкие и в то же время четкие. Ее грудь, не стесненная лифчиком, круглилась под тонкой материей платья с каждым ее коротким вдохом, а хлопчатобумажное платье, цветом и фактурой своими напоминавшее гладкий персик, платье простое и свободное, все-таки не могло полностью скрыть ее упругого живота и изящных мускулистых бедер.

Ее нефритово-зеленоватые глаза искрились и делались еще ярче от волнения и от отсветов, которые бросало на них сияние ее кожи.