91  

– Ты пьян.

– Да, я пьян, но это еще не означает, что я не могу изрекать истины. Послушай, я ведь про что говорю – ведь может же так случиться, что я потерплю фиаско...

– Да?

– Не от рук какого-нибудь гангстера-отморозка или мерзавца наркоторговца или другого мерзавца, которого я издалека учую. Нет, от рук кого-нибудь, кому я верю, кого я люблю. И может случиться так, что я сойду в могилу, все еще веря этому человеку. Всей душой ему веря. Почти всей. – Он подмигнул мне. – Потому что есть же у меня и вторая голова. А она, ей-богу, отличный детектор лжи, и она станет нашептывать мне, чтобы я остерегался этого человека безотносительно к тому, хочет или не хочет этого остальная моя душа. Так что вот.

Кивнув сам себе, он откинулся на спинку дивана.

– Что «вот»?

– Вот отсюда и план.

– Какой план? Последние двадцать минут, если не больше, ты несешь бог весть что.

– Если я когда-нибудь умру, а близкий мне человек придет к тебе и начнет пороть какую-то чушь, что у него к тебе поручение и про «аварийную безопасность», знай, что тебе надо человека этого отстранить или устранить, словом, вывести на чистую воду, с треском разоблачить лжеца. – Он поднял бокал пива. – Выпьем за это!

– Не надо резать бритвой пальцы и смешивать кровь, ничего такого не требуется?

Он нахмурился:

– С тобой этого не требуется. Пей знай.

Мы выпили.

– А что, если это я тебя подставлю под удар, а, Джей?

Он взглянул на меня и косо прикрыл один глаз.

– Тогда, полагаю, мне кранты.

И он засмеялся.

За годы, когда мы с ним наращивали количество вместе выпитого, он усовершенствовал свое «послание из загробного мира»: он присовокупил первое апреля – день дурака – в качестве добавочной шутки над тем или теми, кто, обидев его, попытался бы подружиться со мной.

Я все твердил ему, что это будет стрельба с очень уж дальнего расстояния или все равно что закопать мину в песок пустыни Сахара и планировать, что человек обязательно на нее наступит. Один человек, одна мина, одна пустыня в три с половиной миллиона квадратных километров.

– А я могу держать пари, – сказал он, – что пусть это и стрельба с дальнего расстояния, но когда мина эта взорвется, взрыв этот будет виден тоже издалека. Помни о моей двухголовости, дружок. Когда тело мое будет покоиться в могиле, вторая моя голова может прислать тебе весточку. Смотри не пропусти ее.

И я не пропустил.

«Отстранить или устранить, словом, вывести на чистую воду, с треском разоблачить». Много лет назад он попросил меня об этом.

Ладно, Джей... Нет проблем. С удовольствием.

33

– Поднимайся! Едем!

Я отдернул штору, и ослепительно-жесткий солнечный свет, хлынув в комнату, затопил кровать. Тем временем, пока я занимался шторой, Энджи ухитрилась отстраниться от света, перевернувшись с боку на бок. Она сбросила с ног одеяло, и задницу ее прикрывал лишь ничтожный треугольник белой простыни; глаза Энджи, когда она взглянула на меня, были заспанными, спутанные лохмы на голове напоминали густую поросль черного мха.

– Ты прямо как Ромео рано поутру, разве не так? – сказала она.

– Давай поднимайся, – сказал я. – Нам пора...

Схватив свою дорожную сумку, я стал запихивать в нее одежду.

– Ну-ка, ну-ка, погадаем, – сказала она. – Деньги на комоде, все было чудесно, не зашиби меня дверью, когда будешь уходить!

Опустившись на колени, я поцеловал ее.

– Весьма похоже. Вставай. У нас нет времени.

Она поднялась, тоже встав на колени, а одеяло упало, когда ее руки обвили мои плечи. Ее тело, теплое и мягкое, ринулось ко мне.

– Мы в первый раз за семнадцать лет спим с тобой, и ты будишь меня подобным образом?

– Как это ни грустно, да.

– Тогда пусть это будет по какому-нибудь хорошему поводу.

– Повод более чем хороший. Давай поднимайся. Я все тебе расскажу по дороге в аэропорт.

– В аэропорт...

– В аэропорт.

– В аэропорт, – зевнув, повторила она и, выбравшись из кровати, поплелась в ванну.

* * *

Лиственная зелень, белые кораллы, бледная синева и ржавые оттенки желтого – все это ухнуло вниз, превращаясь в квадратные лоскутки, а потом, набрав высоту, мы поднялись в облака и взяли курс на север.

– Прокрути-ка мне это еще разок, – сказала Энджи, – ту часть, где действует эта полуголая.

– На ней были бикини, – заметил я.

– Ну да, в темной комнате. С тобой наедине, – сказала она.

– Да.

  91  
×
×