Трое в Долине

— Мне лечебная ни к чему, — возразил хозяин. — Я не волхв. А вот, если вам подам жареного гуся, перемазанного в змеючьей крови...

Ровная гряда земли быстро росла, темная кровь пошла в сторону, и воевода сказал уже спокойнее:

— Ну, наверное... ты прав. Лады! Ежели кровь затечет... и ежели испортит там все, то княгиня в своей неизмеримой щедрости оплатит. Хотя, если честно, то это то же самое, как если бы мы оплачивали удар молнии в твой дом, или падеж скота от неведомой болезни!

Хозяин проследил за работой своих сынов с некоторым сожалением:

— Если бы молния била по вас, а попала в мой двор... любой скажет, что платить надо вам!

Воевода спросил с интересом:

— А если бы нас убило?

Хозяин подумал, помялся, но на честный вопрос надо и отвечать честно:

— Не все ж сгорело бы в ваших карманах?

Глава 31

Мир качался перед глазами Олега, а голоса то начинали разламывать голову, то истончались до комариного писка и пропадали вовсе. Он выждал, когда в черноте помимо огненных мух начали проступать стены, заставил себя двигаться сперва в сени, а потом по мучительно длинному коридору к своей комнатке.

По дороге, вроде бы, натыкался на княгиню, еще на кого-то, ему даже помогли переступить высокий порог, повезло, что не на втором поверхе, а в своей комнате он без сил опустился на пол. Сердце почти не шевелилось, истощенное, как жаба после долгой зимы.

Таргитай спал на спине, морда довольная, ухитрился разметаться даже на лавке. Одну руку свесил до пола, другая уперлась в стену, воздетая в жесте взывания к небесам. Толстые губы расползлись до ушей, Олег видел, как дударь поежился и чему-то гадко хихикнул.

— Черт бы тебя побрал, — прошептал Олег с отвращением.

Голова кружилась, он чувствовал, что вот-вот сомлеет. Когда вернется Мрак... интересно, где же он?.. споткнется, облает, а человек он... или зверь, грубый. Нет, как человек еще грубее волка.

Превозмогая слабость, он заставил себя подняться. Лавка приближалась, приближалась, наконец он коснулся гладкого отполированного множеством задниц дерева, с облегчением плюхнулся, перевел дыхание, набираясь сил, чтобы суметь лечь и не промахнуться... и тут ощутил нечто неладное.

Посуда на столе позвякивала. Миски чуть подпрыгивали, начали сдвигаться к краю. Олегу почудилось, что земля подрагивает, словно по ней бьют тяжелым. Прислушался, в самом деле доносятся тупые удары, будто с небес падают тяжелые камни.

Со двора послышались крики. Обеспокоенный, он заставил себя встать, благо окошко над его лавкой. По спине пробрало морозом. Высоко в небе кружил уцелевший Змей, дышал неопасным с такой высоты огнем, но на крыльце люди в молчаливом бессилии смотрели на дорогу, что вела в горы.

Залитые лунным светом, оттуда двигались три скалы. Так сперва показалось Олегу, а когда глаза привыкли, распознал тяжелые громады горных великанов. Они наступали неспешно, тяжело, каждое движение было словно замедленным, с такими драться безопасно: от замаха ускользнет даже самый неповоротливый, но и каменного гиганта даже не оцарапаешь топорами и мечами...

Земля подрагивала чаще. Облитые лунные светом головы и плечи великанов блестели, и был этот блеск страшен и напоминающ, что эти каменные валуны вовсе не заметят оружия жалких людишек.

Он услышал стон, а когда сообразил, что стонет он сам, уже был у двери, пытался открыть, не смог, потом сообразил, что тянет, когда надо толкнуть, как-то выбрался, потом был провал, очнулся от свежего воздуха, перемешанного с гарью от древесины, запахами мяса и сожженной земли.

Он стоял на крыльце, держась за косяк. Со стороны гор двигались эти живые скалы, медленно вырастая, а со ступенек дрожащий голос блеял в страхе и смятении:

— Но этим что сделали?.. Они ж не могут быть в услужении Голохвоста!

И другой голос, воеводы:

— А он не мог с ними договориться?

— Но как? — возопил перепуганный старый волхв. — Как?

Народ, что уже разбрелся по обезображенному двору, теперь в ужасе пятился обратно к крыльцу. Хозяин и все три сына стояли, как подобает мужчинам, у туши поверженного Змея. Слизь и кровь все еще покрывали их руки и одежду, но лица были чистые, в глазах решимость и веселая злость.

Мизгирько сказал негромко:

— Батя, на этот раз все деньги княгини не помогут.

Хозяин обернулся к знатным гостям, на его лице впервые проступило выражение, что лучше бы таких гостей у него никогда не было, даже со всеми их золотыми монетами.