Трое в Долине

— Черт бы вас побрал, — сказал Мрак с досадой. — Нам что вы, что они с вашей муравьиной возней... Ладно, нам что-то надоели эти драки.

Воевода кивнул понимающе:

— Да, героям пристало драться только с себе подобными.

Без охоты поехали за ним следом, а сзади был грохот сражения, лязг железа, крики, дикое конское ржание, тяжелые удары, будто на землю рушились целые скалы.

На дороге лежали в лужах крови женщины и молодые парни. Стариков не было, тех порубили еще в селении, теперь кони боязливо фыркали и осторожно переступали через теплые еще тела, которые в спешке не успели сбросить на обочину.

Передний отряд преследовали до реки, там был яростный бой, половина напавших погибла, когда отступала через узкий брод, река вздулась и покраснела от потоков крови, вниз понесло трупы, но еще больше убитых сразу уходили на дно, скованные тяжелыми доспехами, запруживали узкое русло, и тяжелые красные волны начали накатывать на берег все дальше и дальше, и люди дрались по колено в крови, падали изрубленные в эту кровь, и сами истекали ею, смешивая свою кровь с кровью друзей и врагов.

Мрак поворачивался в седле, оглядывался с одобрением:

— Люто бьются!.. Как есть люто. Кто эти урюпинцы?

Воевода бросил люто:

— Неужто не знаешь?

— Не довелось, — скромно признался Мрак.

— Черт, откуда же вы такие? Все знают... или должны знать... урюпинцы — это самый подлый и негодный народ. Их земли начинаются прямо за рекой, и мы иногда пускаем им кровь, да они слишком укрепились... Правда, наших гибнет немало, но пока там отстроятся, снова засеют, посадят, у нас будет время укрепиться малость.

По обе стороны дороги торчали обгоревшие пни, кое-где из обгорелых груд камней выглядывали трубы, что означало боярские хоромы, все таки простой люд, даже богатый, топит по-черному. Далеко виднелась группа мужиков, что на пепелище возводили венец новой хаты.

Олег догнал, поинтересовался:

— Они тоже совершают набеги?

Воевода поморщился:

— Река мелкая, за всеми бродами уследить не удается. Неделю назад урюпинцы перешли ночью, смяли наш дозор, всех в побережных деревнях вырезали, а народ порубили. Может быть, кого-то успели увести. Хотя вряд ли, наши собрались с силами быстро.

— Лютая война, — согласился Мрак. — За что?

Воевода поморщился:

— Я человек военный, мое дело готовить войско и водить в бой. Но, видать, повод был немалый, раз столько крови льется.

— А кто знает?

Воевода чуть привстал в стременах:

— Вон впереди человек в белом, зришь?.. Это походный волхв и колдун. Говорят, мудрее его нет на свете. Он знает все, и даже то, чего не свете нет. Спроси, он сам не лечит, его лекари поврачуют раненых, а он будет рад поговорить с героями.

Мрак повернулся к Олегу:

— Видишь, какой у них волхв?

— Какой? — буркнул Олег.

— Рад поговорить с героями!

— Это волхв? — усомнился Олег. — Да еще мудрый?

Волхв был очень стар, но даже в этом дряхлом с виду пне чувствовался в далеком прошлом бывалый боец. Даже сейчас плечи остались широки, хотя теперь кости торчали так, что едва не протыкали кожу вместе с белым полотном. Седые волосы падали красивыми серебряными волнами на плечи, а длинную бороду заправил за пояс, тоже не простой, а украшенный железными бляшками. Мрак даже заметил дырочки от колец для швыряльных ножей.

Олег чувствовал, как острый взгляд пронзил его, как яркий солнечный луч пронзает лист, когда становятся видны все жилки и даже движение сока.

— Вы не совсем люди, — проговорил старик скрипучим голосом, в котором Мрак все же уловил далекие отзвуки воинских призывов, что перекрывали шум битвы, рев разъяренного тура, даже слышал лязг железа о железо. — Как давно я не зрел таких странных людей из Леса...

Мрак сказал пораженно:

— Батя, ты прямо в душу смотришь!

А Олег даже отшатнулся:

— Мы прошли весь мир, но никто не сказал нам... из людей, что мы не такие, что мы из Леса. Ты в самом деле мудрей всех, нами видимых.

Волхву, наверное, почудилось умаление его достоинства, проворчал:

— Я не думаю, что вы видели много.

Мрак ощутил, что плечи сами расправляются гордо: повидать пришлось немало, но внезапно в груди кольнуло острым: но придется ли повидать больше? Числобог сказал, что его ниточка вот-вот прервется... А он, вместо того, чтобы мчаться хотя бы успеть увидеть перед смертью ту, ради которой подставил под отравленное лезвие свою грудь...