Золото гетмана

– Иди, – глухо сказал Апостол. – Отдохнешь пару дней. А там видно будет… Скажи джуре, пусть определит тебя на постой и снабдит всем необходимым. Это на расходы… – Полковник дал гонцу два рубля. – Купи своим домашним гостинцев.

После ухода волоха он добрых полчаса сидел в полной неподвижности – думал.

«Эх, Иван, Иван… Прожил ты большую жизнь, имел власть – а толку? Все при твоем правлении шло наперекосяк. При тебе были уничтожены статьи Хмельницкого, при тебе насильно переселяли казаков из Заднепровья, при тебе то и дело случались набеги запорожцев – а ведь можно было договориться о мире и согласии. Три года моровой язвы, людей погибло – не счесть, саранча, постои царских войск, что еще разорительней прожорливой саранчи, походы казаков на Ладогу, на Сулак, на Дон и Волгу… Сколько бед и несчастий обрушилось на наши головы! Может, Мазепа прогневил Бога и навлек все эти несчастья на Украйну, но есть и твоя, Иван Ильич, часть вины. А, что там говорить! Ты теперь ТАМ, а нам все это разгребать. Что касается гетманской булавы, то не все еще потеряно. Полуботок назначен ВРЕМЕННО. Значит, государь должен сделать выбор. Напишу ему грамотку! Чтобы напомнить ему о своей персоне…»

– Ивашко! – позвал он джуру.

– Слушаю, пан полковник! – влетел в комнату Сербин.

– Бумагу мне и письменный прибор, – приказал Апостол. – А еще принеси вина. Фряжского.

Вскоре миргородский полковник каллиграфическим почерком писал письмо-прошение царю Петру:

«…Вашему Императорскому Величеству не безызвестно есть, что я службу произвожу, яко полковник, тому уже больше сорока лет безо всякого порока. Чего ради, видя, Ваше Императорское Величество, мою верную службу, многажды от Вашего Величества высочайшим милостивым словом призрен был. А понеже ныне в Малороссии гетмана не обретается, а старее меня из малороссийских полковников никого нет – да повелит Ваше Державство меня, нижайшего Вашего раба, пожаловать за мою верную службу в Малороссии Гетманом на место умершего Гетмана Скоропадского, за которую Вашего Императорского Величества высочайшую милость должен всегда в службе за Ваше Величество кровь свою проливать».

По приезде в Астрахань миргородский полковник, как и должно, явился к Петру на доклад. Но тот, занятый какими-то прожектами, лишь отмахнулся, отправив его решать проблемы на несколько ступеней ниже, к чиновникам своей канцелярии.

Нужно заметить, Данила и не надеялся на помощь государя в приобретении коней. Не царское это было дело. Миргородский полковник даже о чиновных казнокрадах Петру не заикнулся, мудро рассудив, что своим докладом делу не подсобит, а лишь умножит число личных врагов.

Но теперь совсем другое дело. Гетманскую булаву он может получить только из рук царя.

И тем не менее, пойти на прием к Петру, чтобы лично попросить о великой милости, миргородский полковник не рискнул. Он слишком хорошо изучил изменчивую натуру российского самодержца. В разговоре один на один можно нечаянно зацепить какую-нибудь больную струнку государя, и тогда вместо награды есть вероятность получить в лучшем случае выговор, а в худшем…

Апостол невольно содрогнулся, вспомнив историю из придворной жизни, которую как-то рассказал ему Меншиков и которая наиболее полно характеризовала нрав государя. Узнав о любовных отношениях своей бывшей жены Евдокии Лопухиной, находящейся в монастыре под именем инокини Елены, с офицером охраны Степаном Глебовым, Петр пришел в бешенство. Оказалось, что епископ Досифей попустительствовал этой связи, позволив инокине носить мирское платье. Петр велел казнить Глебова мучительнейшей казнью (он был посажен на кол), а епископ был отрешен от сана и колесован. Что касается самой Евдокии, то она была переведена в Ладожский монастырь с гораздо более строгим режимом.

Вот и попробуй узнать, где эта больная струнка у государя. Со своей бывшей женой Петра уже ничто не связывало, а поди ж ты, как обозлился…

Нет, решил Апостол, письма государю недостаточно. Нужно действовать и через Меншикова. Он должен его поддержать. Но светлейший князь сейчас в Петербурге. Эка жалость… Что ж, придется Бурсука гнать в столицу. Никого другого под рукой нет. Выборы гетмана не скоро, а пока суд да дело, там и светлейший подключится, замолвит за него перед царем словечко.

И Данила Апостол принялся составлять грамотку Меншикову.

Глава 6

Старая колдунья

Глеба начали донимать кошмары. Чтобы хоть как-то избавиться от навязчивых видений, он просиживал за компьютером до двух-трех часов ночи. А затем, уже падая от усталости, добирался на полусогнутых до постели и засыпал, едва голова касалась подушки.