Империя волков

– Почему я так поступила? Зачем мне было обманывать всех?

– Ты одна это знаешь.

– Я впутала тебя в мой побег. Подвергла твою жизнь опасности. Значит, наверняка сообщила причины такого решения.

Он сделал рукой неопределенный жест.

– Ты никогда не могла смириться с нашей судьбой. Говорила, что нас вовлекли насильно. Не оставили нам выбора. Какого выбора? Без них мы так и остались бы пастухами. Крестьянами из Анатолии.

– Если я была наркокурьером, у меня должны быть деньги. Почему же я просто не исчезла? Зачем мне было красть героин?

Кюрсат хихикнул.

– Ты хотела большего. Разрушить все. Натравить кланы друг на друга. Это поручение давало тебе возможность отомстить. Как только узбеки и русские окажутся здесь, начнется бойня.

Дождь стал слабее, наступала ночь. Фигура Кюрсата медленно сливалась с сумерками. Над их головами светились купола мечети.

Мысль о предательстве вернулась. Она должна дойти до конца, закончить грязную работу.

– Ну а ты, – спросила она ледяным тоном, – как получилось, что ты все еще жив? Они тебя не допрашивали?

– Конечно, допрашивали.

– И ты ничего не сказал?

Ей показалось, что химик передернулся.

– Я ничего не сказал. Потому что ничего не знал. Я ведь только переработал героин в Париже и вернулся в Турцию. Новостей от тебя не было. Никто не знал, где ты. И уж тем более – я.

Голос Кюрсата дрожал. Внезапно Земе стало его жалко. Кюрсат, мой Кюрсат, как же тебе удалось уцелеть? Толстяк выпалил:

– Они поверили мне, Зема. Клянусь тебе. Я сделал свою работу. Я ничего о тебе не знал. С того момента, как ты засела у Гурдилека, я думал...

– Кто рассказал тебе о Гурдилеке? Я?

Она поняла: Кюрсат все знал, но Акарсе сообщил часть правды. Выдал ее парижский адрес, но ничего не сказал о новом лице. Так ее "кровный брат" сторговался с собственной совестью.

Химик на секунду застыл с открытым ртом, потом рука нырнула под клеенку. Зема прицелилась под плащом и выстрелила. Садовник с грохотом рухнул на прикрытые банками молодые побеги.

Зема опустилась на колени: это было ее второе – после Шиффера – убийство. По отработанности жеста она поняла, что уже убивала. Именно так – в упор, из пистолета. Когда? Сколько раз? Она не помнила. Тут ее память оставалась чистым листом.

Несколько секунд она смотрела на лежавшего в маках Кюрсата. Смерть вернула на его лицо покой и невинность – он наконец освободился.

Она обыскала труп. Нашла под халатом телефон. Один из номеров в памяти имел обозначение "Азер".

Она сунула телефон в карман и вскочила на ноги. Дождь прекратился. Темнота опустилась на землю, и сады задышали. Зема подняла глаза к мечети: мокрые купола, похожие на чаши из зеленого фаянса, минареты, готовые ракетами взлететь к звездам.

Еще несколько секунд Зема простояла рядом с телом. Непостижимым образом из глубин ее подсознания всплыла истина.

Теперь она знала, почему так поступила. Зачем убежала, забрав наркотик.

Во имя свободы, конечно.

И чтобы отомстить за вполне определенную вещь.

Прежде чем действовать дальше, она должна убедиться.

Ей нужно найти больницу. И гинеколога.

71

Она писала всю ночь.

Письмо на двенадцати страницах, адресованное Матильде Вилькро, Париж, 5-й округ, улица Ле-Гофф. В этом послании она детально изложила свою историю. Рассказала о своих корнях. Об образовании. О деле, которым занималась. О последней доставке.

Она назвала имена. Кюрсат Милигит. Азер Акарса. Исмаил Кудшейи. Расставила все фигуры на шахматной доске. Тщательно описала роли и положение каждой фигуры. Восстановила все фрагменты фрески...

Зема обязана была дать Матильде эти разъяснения.

Она пообещала, что сделает это, в склепе на кладбище Пер-Лашез, Матильда должна узнать подлинную историю, ведь она не задумываясь рискнула ради нее жизнью.

Выводя ручкой на светлой гостиничной бумаге это имя, Зема говорила себе, что в ее жизни, возможно, никогда не было ничего реальнее трех слогов имени: Ма-тиль-да.

Она закурила сигарету, вспоминая. Матильда Вилькро. Высокая крепкая темноволосая женщина. Увидев впервые улыбку на ее слишком красных губах, Зема почему-то вспомнила, как сжигала стебли маков, чтобы они не утратили своего дивного цвета.

Сегодня, когда к Земе вернулась память о ее настоящих корнях, сравнение обрело истинный смысл. Песчаные пейзажи не были французскими ландами, как она думала, то были пустыни Анатолии, а цветы были дикими маками – опиумной тенью, уже тогда... Сжигая стебли, Зема испытывала восторг, смешанный со страхом. Она чувствовала тайную, необъяснимую связь, существовавшую между черным пламенем и сиянием раскрывающихся лепестков.