Империя волков

Поль оценил иронию момента. Богадельня в Лонжере, содержавшаяся на средства Национального общества взаимопомощи полицейских, была самым большим домом престарелых во Франции. Сюда принимали рядовых сотрудников и офицеров, если они не страдали никаким "хроническим психосоматическим недугом или алкогольной зависимостью". Приехав в Лонжер, Поль обнаружил, что "мирная гавань" с ее замкнутым пространством и постояльцами исключительно мужского пола – не более чем обычная тюрьма. Он подумал: "Все возвращается на круги своя".

Подойдя к главному зданию, Поль толкнул застекленную дверь. Очень темный квадратный вестибюль, лестница наверх с маленьким окошком из поцарапанного матового стекла. Здесь было жарко и душно, как в виварии, воняло лекарствами и мочой.

Поль пошел налево, к двери с хлопающими створками, ориентируясь по запаху еды. Был полдень, и постояльцы, вероятно, обедали.

Стены в столовой были выкрашены в желтый цвет, пол застелен кроваво-красным линолеумом. На длинных столешницах из оцинкованного железа аккуратными рядами стояли тарелки и лежали приборы, в мисках дымился суп. Все было готово, но люди еще не пришли.

Шум доносился из соседней комнаты. Поль пошел на звук, прилипая подошвами к грязному полу. Любой, кто попадал сюда, мгновенно поддавался царившему здесь ощущению, начинал стремительно стареть.

Поль переступил порог комнаты. Человек тридцать отставников в бесформенных спортивных костюмах застыли перед телевизором: "Пти Бонёр только что обошел Бартука..." По экрану скакали лошади.

Поль подошел ближе и тут заметил в соседней комнате сидевшего в одиночестве старика. Он вытянул шею, пытаясь разглядеть этого человека, терзавшего вилкой бифштекс.

Сомнений не было: сгорбившийся над тарелкой старик и есть тот человек, ради которого он приехал в Лонжер.

Цифер, он же Шухер.

Полицейский, произведший двести тридцать девять арестов.

Комментатор за спиной Поля бубнил: "Пти Бонёр, по-прежнему Пти Бонёр..." По сравнению с фотографиями, которые Поль видел в досье, Жан-Луи Шиффер постарел на двадцать лет.

Лицо его исхудало, утратив медальную четкость черт, морщинистая кожа стала серой и обвисла, как у ящерицы. Глаза, когда-то ярко-голубые, едва проглядывали из-под тяжелых век. Знаменитые длинные волосы были пострижены ежиком, благородная серебряная грива превратилась в жестяную щетку.

Сильное тело было облачено в старый синий костюм, отложной воротник куртки падал на плечи двумя крыльями. Рядом с тарелкой Шиффера Поль заметил стопку купонов Парижской букмекерской конторы (ПБК). Гроза улиц Жан-Луи Шиффер стал букмекером кучки бывших регулировщиков.

Как он мог надеяться на этого дряхлого старика? Но отступать было поздно. Поль поправил кобуру и наручники, придал лицу выражение "для особо важных случаев": тяжелый взгляд, сжатые челюсти. Шиффер поднял на него ледяные глаза и процедил сквозь зубы:

– Для отдела внутренних расследований ты слишком молод.

– Капитан Поль Нерто, Десятый округ, Первое подразделение уголовной полиции.

Это прозвучало нелепо – так, будто он докладывался начальству, но старик уж задавал следующий вопрос:

– Улица Нанси?

– Улица Нанси.

В словах Шиффера прозвучала скрытая лесть: он признавал в Поле сыщика, а не кабинетного служаку.

Поль подвинул к себе стул, бросив раздраженный взгляд на прилипших к телевизору игроков. Шиффер коротко хохотнул.

– Тратишь жизнь на то, чтобы упрятать за решетку побольше всякой швали, и что в финале? Сам оказываешься в какой-нибудь заплесневелой дыре.

Он поднес ко рту вилку. Челюсти, пережевывавшие мясо, были сильными, как у тигра. Да, Шиффер явно придуривался: если сдуть с этой мумии пыль ...

– Чего ты хочешь? – буркнул старик, проглотив еду.

Поль сообщил, изображая застенчивого новичка:

– Я приехал за советом.

– И о чем ты собираешься со мной советоваться?

– Вот об этом.

Он достал из кармана куртки конверт и положил перед Шиффером на стол, рядом с пачкой купонов. Тот отодвинул тарелку, медленно, почти небрежно, открыл его и достал штук десять цветных фотографий.

Взглянув на первый снимок, он спросил:

– Что это?

– Лицо.

Шиффер перешел к следующим фотографиям. Поль комментировал:

– Нос был отрезан куттером. Или бритвой. Порезы и разрывы на лице сделаны тем же инструментом. Подбородок отпилен. Губы отрезаны ножницами.

Не говоря ни слова, Шиффер вернулся к первому снимку.