Империя волков

В дороге он говорил по мобильному. Судья Бомарзо раздраженным тоном сообщил, что дает Полю два дня, после чего задействует следователей Уголовной бригады. Нобрель и Матковска доложили, что продолжают копать и весь предыдущий день общались с "кессонщиками" – парижскими землекопами, которые каждый вечер проходят декомпрессию в специальных камерах. Они опросили руководителей восьми разных предприятий, и результат оказался нулевым, побеседовали с главным конструктором декомпрессионных камер в Аркейле, и тот заявил, что не верит в возможность использования герметизированной камеры человеком без инженерной подготовки. Возможных выводов два: либо убийца обладает соответствующими знаниями, либо они пошли по ложному пути. Лейтенанты проинформировали Нерто, что продолжат копать в других местах.

На площади Шатле Поль заметил въезжавшую на Севастопольский бульвар патрульную машину. Он догнал ее на уровне улицы Ломбардцев и сделал знак водителю остановиться.

– Я на минутку, – бросил он Шифферу.

Он выхватил из ящика для перчаток "Киндер-сюрприз" и пакетик "Карамбар", купленные час назад, бумажный пакет раскрылся, и конфеты посыпались на пол. Покраснев от смущения, Поль собрал сласти и выпрыгнул из машины.

Патрульные полицейские ждали его возле машины, заложив большие пальцы за форменные ремни. Поль в нескольких словах объяснил им свою просьбу и побежал назад. Пока он устраивался за рулем, Шиффер махнул перед его носом карамелькой.

– Среда, родительский день.

Не отвечая, Поль повернул ключ в замке зажигания.

– Я тоже использовал рабов в качестве посыльных. Чтобы доставлять подарки подружкам...

– Под рабами вы, надо думать, подразумеваете подчиненных...

– Вот именно, малыш, вот именно...

Шиффер развернул фантик и кинул конфетку в рот.

– Много у тебя детей?

– Дочь.

– Сколько ей лет?

– Семь.

– Как ее зовут?

– Селина.

– Слишком великосветское имя для дочери легавого.

С этим Поль был согласен. Он никогда не мог понять, почему фанатичная марксистка Рейна дала ребенку такое манерное имя.

Шиффер шумно жевал конфету.

– А где ее мать?

– Мы развелись.

Поль проскочил светофор на улице Реомюра.

Его неудачный брак был последней темой, которую он стал бы обсуждать с Шиффером, но справа уже маячила красно-желтая вывеска "Макдоналдса", отмечавшая начало Страсбургского бульвара.

Поль нажал на педаль газа, не оставив партнеру времени на очередной вопрос.

Перед ними лежала их охотничья территория.

34

В 10 утра улица Фобур-Сен-Дени напоминала поле битвы под обстрелом. По тротуарам и мостовой, между гудящими и рычащими машинами, бежали прохожие. Казалось, что бесцветное небо, тяжелое, как промокшая насквозь парусина, готово в любое мгновение рухнуть на головы людей.

Поль оставил машину на углу улицы Птит-Экюри и последовал за Шиффером: тот маневрировал между людьми с коробками и охапками одежды в руках. Они углубились в Промышленный проезд и оказались под каменным сводом, ведущим в маленькую улочку.

Ателье Сюрелик было кирпичным строением на несущей металлической конструкции. Фасад венчал ломаный щипец с широким окном под крышей, а резные фризы были выполнены из обожженной глины. Ярко-красное здание излучало энтузиазм и радостную веру в индустриальное будущее, словно за этими стенами изобретали вечный двигатель.

Когда до двери оставалось несколько метров, Поль резко схватил Шиффера за отвороты плаща и толкнул его под арку, чтобы обыскать и проверить, нет ли у него оружия.

Старый сыщик осуждающе поцокал языком:

– Теряешь время, малыш. Я же сказал – действуем мягко.

Не говоря ни слова, Поль двинулся к мастерской.

Они вместе толкнули тяжелую железную дверь и вошли в помещение с белыми стенами и цементным крашеным полом. Все было чистым, ухоженным, сверкающим. Впечатление надежности усиливали бледно-зеленые металлические конструкции с круглыми заклепками болтов. Через большие окна в помещение вливался тусклый свет, вдоль каждой стены тянулся этажный коридор, напоминающий палубу корабля дальнего плавания.

Поль ожидал увидеть трущобу, а перед ним была художественная мастерская. Человек сорок мужчин работали за швейными машинками, сидя на достаточном расстоянии друг от друга в окружении груды тканей и раскрытых коробок. Больше всего эти одетые в халаты люди напоминали радистов, отстукивающих срочные сообщения азбукой Морзе. Из кассетного магнитофона лилась турецкая мелодия, на плитке булькал кофейник. Ремесленный рай, да и только.