Высокий блондин без ботинок

– …вместе с несчастными девушками, погребя их заживо, когда они стали ему не нужны. Поэтому мы с Аллой ведем себя хорошо. Да, Алла? – звякнула цепями Мила, обращаясь к своей сокамернице.

– Алла? – тупо переспросила Надя. – А не та ли это Алла из Москвы, что пропала год назад?!

– Я не знаю, о чем ты говоришь, но эта девушка русская, и она здесь очень давно. Она не говорит, это он называет ее Аллой. Я считаю, что она понимает, о чем говорят люди, вернее, я на это надеюсь, так как она тут единственная душа в этом аду, в этой тюрьме.

– Мила, не плачь! Мы обязательно выберемся отсюда, – сказала Надежда, с ужасом глядя на Аллу. Если это та женщина, о которой она подумала, то она должна была провести в заточении целый год, причем не просто в заточении, а в муках.

«Что он им колет, – содрогнулась Надя, – если это лекарство приводит к такому результату? Она же просто овощ. А что, если он и со мной такое сделает? Будем здесь овощной грядкой. Ой, Марко, надежда только на тебя. Ты же умный парень, ты же миллионер! Ну догадайся, ну додумайся, где я могу оказаться с моим неуемным характером», – погружалась в свои невеселые мысли Надежда. Она даже смотреть не могла на обритую, изуродованную подругу в какой-то нелепой одежде и цепях. Сердце ее сжималось от жалости…

– Почему вы обритые? – спросила Надежда. – Он побрил вас?

– Мы сами, вернее, я бреюсь сама и брею Аллу, когда он приказывает.

– Зачем?

– Он говорит, что так надо, чтобы было чисто, чтобы не завелись вши, он заботится…

– Мила, очнись! Я не узнаю тебя! Какая забота?! Боже, неужели я опоздала и ты сошла с ума? Зачем ты это с собой делаешь?

Мила качнулась в сторону Нади и прошептала:

– Ты с ним лучше не спорь, он умеет быть убедительным. Мой тебе совет, делай все, что он тебе скажет, так будет лучше.

– А что это на вас за балахоны?

– Тебе тоже выдадут, не переживай…

Надя мрачно уставилась в окно, погрузившись снова в свои мысли.

– Ну как, познакомились? – вдруг раздался мужской голос, что было очень неожиданно. Надежда даже вздрогнула. Улыбающееся лицо Владимира появилось в одном из окошек, глаза его буравили свою новенькую пленницу.

– Ах ты, мерзопакостник! Ты еще смеешь спрашивать? Выпусти нас отсюда немедленно! – закричала Надя.

– Поговори мне еще, – вздохнул Владимир, – глупая курица, ты не была мне нужна, сама напросилась. Когда шумиха уляжется, я от тебя избавлюсь, но пока не до этого… Поживешь здесь со своей подружкой. А сейчас снимай свое грязное тряпье, бросай мне все и надень вот эту рубаху. Мне в моей лаборатории не нужна инфекция!

Владимир кинул ей такую же робу, какие были на двух женщинах.

– Это не мой фасон! – сквозь зубы сказала Надя.

– Откуда только ты свалилась на мою голову? – задумчиво проговорил Владимир. – Ведь я же догадывался, нутром чувствовал, что с тобой будут проблемы.

– Господи, она не ведает, что творит, она исправится, – подала голос Мила. – Надя, скорее снимай одежду и надевай рубаху, не упрямься! Я прошу тебя.

Надежда презрительно фыркнула и испепелила Владимира взглядом, полным ненависти.

– Может, мне еще и голову побрить?

– Побреешь, если скажу, будешь на задних лапках прыгать, если я скажу, – ответил Владимир, и взгляд его заледенел, добродушная улыбка исчезла с лица, как будто ее и не было никогда.

Окошечко захлопнулось, Алла начала раскачиваться с большей амплитудой, что тоже очень нервировало Надю, а Мила заголосила:

– Что ты наделала? Одумайся! Скорее надевай рубаху, может быть, он еще передумает… Зачем ты злишь его?

– Да что с тобой? Что ты так пресмыкаешься перед этим недочеловеком! – в ответ заявила Надежда.

Металлическая дверь со скрипом отворилась. Девушки забились в углы, а большая фигура Владимира надвинулась на Надю.

– Ничтожество! Маньяк! Урод! – прокричала она.

– Поначалу все такие разговорчивые, – миролюбиво проговорил он, – и вовсе я не маньяк, я еще Нобелевскую премию получу. И вы бы гордились мной.

– Убийца! – воскликнула Надя.

– Да, вы умираете у меня, – грустно вздохнул Владимир, – но поверьте, ради благих целей. Все гениальное имеет право на жертвы. Пусть погибнут единицы, зато миллионы будут спасены. Да, ладно, я отвлекся. Значит, подчиняться не желаешь?