Человек, изменивший мир (Сборник)

Старик остановился перед Антоном.

– Главное: какие у них идеалы? К чему стремится молодежь сейчас?

Антон опустил голову. Он не знал. Старик прошелся по комнате.

– Мы очень разные с тобой, но цель у нас одна. А как Аст? У тебя есть с ним что-нибудь общее?

Антон еще ниже опустил голову.

– Не знаю. Я его иногда совершенно не понимаю.

Отец налил полные фужеры. На этот раз вино не показалось Антону таким отвратительным. Старик угощал Антона натуральными фруктами, и тот с наслаждением уплетал сочные яблоки и груши и замечал, что непривычные аромат и вкус не вызывают неприятных ассоциаций, как было принято думать в его время. Отец тоже поглощал дымящиеся куски мяса и вареных раков, щедро приправляя их соусом и запивая целыми водопадами столового вина. Старики были не дураки поесть и выпить. Антон это теперь усвоил крепко.

Вино у отца было великолепное. Антон это понял, когда старик раскупорил третью бутылку. Чувство тревоги рассеялось, и он смирился с тем, что факел переходит в руки сына. Так ведь положено. Все по законам природы.

Было уже поздно, когда он, попрощавшись с отцом, соединил пластины гравиопояса.

Антон поднялся в гостиную и остановился. Что-то в доме не так, чего-то не хватало.

Вдруг стена слева от него засветилась. Антон посмотрел и все понял. Ну что ж, этого и следовало ожидать. Не вечно же ему быть молодым. Если он замедлил темп жизни, то это еще ничего же значит. Есть молодые и сильные руки, которые понесут факел дальше.

А по стене все бежали беззвучные слова: «…там я и буду жить. Не беспокойся, я буду навещать тебя, но там я буду чувствовать себя свободнее…»

И тогда Антон понял, чего не хватало в доме. Со стены исчезла его любимая картина «На дальней планете».

Человек, изменивший мир

Этот человек явно был нездешний. Он растерянно вертел тощей шеей, старательно читал заржавленные таблички с названием улиц, сверяясь с бумажкой.

Потом направился к его дому. Никольский не сомневался, что к нему. Человек подошел и постучал в калитку. Еще одно свидетельство, что пришел истинный горожанин. Абориген попросту дернул бы раз-другой за ручку, а пес возвестит, что вот лезут тут всякие, а я не пускаю. Стараюсь, значит. Если нет пса – заходи во двор смело. В такую погоду хозяин обычно возится в садике, собирает гусениц, поливает, окучивает, подрезает, подвязывает – словом, занимается повседневной работой фельдмаршалов-пенсионеров. А в окно стучи не стучи, бесполезно. Со двора не слышно.

Никольский распахнул окно.

– Чем могу? – спросил он любезно.

Человек от неожиданности отпрянул. Это был маленький старичок с желтым морщинистым лицом и оттопыренными ушами. Видимо, он ожидал обычной реакции: кто-то где-то услышит стук, но решит, что ему почудилось. После третьей попытки начнет искать шлепанцы. Наконец подползет к окну, но не к тому. В конце концов выяснит, кому, кого, зачем надобно, и только тогда пойдет разыскивать Никольского.

– Так чем же смогу? – сказал Никольский еще раз, не давая гостю опомниться.

– Вы Никольский? – спросил старик.

– Я Никольский, – ответил Никольский.

– Писатель-фантаст? – уточнил старик.

Никольский поклонился. Может быть, это и есть слава? Кто-то же должен приходить почтить его труды? Жаль только, что женщины не читают фантастику. Поклонницы – это, вероятно, терпимо…

– К вашим услугам, – сказал он. – Заходите. Да, прямо во двор. Слева калитка. Кстати, вы в нее только что стучали. Собаки нет. В самом деле нет. Ну, хотите, забожусь?

Все-таки он вышел встретить и проводить в комнату неожиданного гостя. Странно, почему это жители центральной части города убеждены, что у них в каждом дворе сидит на якорной цепи злющий кобель ростом с теленка.

– Садитесь, – сказал он старику, показывая на единственный свободный стул. – Раздевайтесь. Можете повесить вот сюда. Или сюда. Фантаст в моем лице представляет, как и его жанр, большие возможности.

При постоянном бедламе в комнате, естественно, плащ можно было вешать где угодно. Интерьер от этого вряд ли изменился бы в худшую сторону. Однако, несмотря на такой радушный прием, лицо посетителя оставалось скованным, даже напуганным, словно у обиженного зайца из детской сказки. Казалось, что он вот-вот скажет: «Может быть, я вам уже надоел? Может, мне уйти?» Почтение так и светилось у него в глазах.

– Меня зовут Леонид Семенович Черняк, – представился наконец старик с церемонным поклоном. Он робко присел на краешек стула и, не удержавшись, окинул комнату любопытным взглядом, робко подвигался на краешке стула, почтительно кашлянул и сказал: – Я страстный любитель фантастики. Коллекционер…