59  

Мы поднялись из-за столика вместе с ним. Потом проводили его взглядом — инспектор шел в сторону церкви Святого Джайлза, где уже собралось очень много людей. На некоторых женщинах были шляпы с черной вуалью. Кого-то вели под руки, казалось, сломленные горем родители сами не могут одолеть несколько ступеней, ведущих к входу в храм.

— А вы возвращаетесь в институт? — спросил меня Селдом.

— Да, — ответил я, — на самом деле мне и теперь следовало быть там, сегодня я должен непременно закончить отчет по стипендии и отправить его. А вы?

— Я? — переспросил он; потом бросил взгляд в сторону церкви, и на миг мне показалось, что передо мной очень одинокий и даже, как ни странно, несчастный человек. — Я, наверное, подожду здесь окончания службы… Хочу пойти вместе со всеми на кладбище.

Глава 25

Потом я несколько часов сражался с отчетом, сам себе напоминая бегуна на дистанции с препятствиями — точно так же, теряя последние силы, спотыкаясь все чаще и чаще, я стремился к финишу и заполнял смехотворные и нелепые таблицы. В четыре часа дня мне удалось наконец соединить все вместе и сунуть в большой конверт из плотной бумаги. Затем я спустился в секретарскую и отдал конверт Ким с просьбой отправить вечерней почтой в Аргентину. После чего вышел на улицу в легкой эйфории от вновь обретенного чувства свободы. По дороге на Канлифф-клоуз я вспомнил, что задолжал Бет плату за второй месяц проживания, поэтому решил сделать небольшой крюк и взять деньги в банкомате. Итак, я последовательно повторил почти тот же маршрут, что и месяц назад, — и почти в тот же час. Предвечерний воздух был столь же мягок, улицы столь же пустынны — все словно повторялось, дублировалось, давало мне последнюю возможность вернуться в прошлое, в тот день, когда началась эта история. И я, попав на Банбери-роуд, выбрал ту же сторону улицы — солнечную — и зашагал, держась почти вплотную к живой изгороди, — иначе говоря, поддался мистической игре совпадений и повторений. Но, дойдя до поворота на Канлифф-клоуз, увидел на дороге клок шерсти опоссума — вот его-то месяц назад здесь не было. Я заставил себя подойти поближе. Колеса машин, дождь и собаки сделали свое дело. Не осталось и следа крови. Только этот последний клок шерсти чуть заметно торчал над дорогой. «Опоссум готов на все ради спасения своего потомства», — сказала Бет. Стоп! А разве сегодня утром я не слышал нечто подобное? Да, инспектор Питерсен сказал: «Трудно даже представить себе, на что может пойти человек ради спасения своего ребенка». Я окаменел, вперив взор в последний клок шерсти опоссума и вслушиваясь в тишину. И вдруг я понял — понял все от начала до конца. Увидел именно то, что Селдом и хотел, чтобы я увидел. Он мне это сказал, почти буквально, а я не сумел услышать. Он мне это повторял на сто ладов, он сунул мне под самый нос фотографии, а я-то все время видел только букву «М», сердце и восьмерку.

Я повернул назад и прошел той же дорогой в обратном направлении. Мною руководило одно желание — немедленно отыскать Селдома. Я прошел насквозь рынок, поднялся по Хай-стрит, затем повернул на улицу Короля Эдуарда, чтобы как можно скорее добраться до Мертон-колледжа. Но Селдома там не было. Я на миг растерялся, не зная, куда двинуться дальше. Затем спросил, неужели никто не видел, вернулся Селдом после обеда или нет, и мне ответили, что да, кажется, только утром его и видели, а во второй раз — нет. Мне подумалось, что он может быть в больнице Радклиффа — у Фрэнка. В кармане нашлась какая-то мелочь, я позвонил Лорне и попросил соединить меня со вторым этажом. Нет, сегодня мистера Калмэна никто не навещал. Я попросил, чтобы меня снова соединили с Лорной.

— Как ты думаешь, где еще его можно поискать? На другом конце провода повисло молчание, и я не мог сообразить, почему молчит Лорна: просто раздумывает над моим вопросом или соображает, стоит ли говорить мне что-то, приоткрывающее суть ее истинных отношений с Селдомом.

— А какой сегодня день? — вдруг спросила она.

Было 25 июня. Я сказал об этом Лорне, и она вздохнула, словно подтвердились ее подозрения.

— В этот день умерла его жена, двадцать пятого июня произошла та самая автокатастрофа. Думаю, ты его найдешь в Музее Ашмола.

По Модлин-стрит я дошел до музея и поднялся по лестнице. Я еще ни разу здесь не был. Пересек небольшую галерею с портретами. Первым висел портрет Джона Дьюи[46] с суровым и непроницаемым лицом. Потом я пошел туда, куда указывали стрелки, — к большому ассирийскому фризу. В зале находился всего один человек — Селдом. Он сидел на банкетке, на некотором расстоянии от центральной стены. По мере того как я приближался, фриз разворачивался передо мной — как длинный-предлинный каменный свиток. Он занимал всю длину стены, из конца в конец. Приближаясь к банкетке, я невольно замедлил шаг. Казалось, Селдом целиком погрузился в свои мысли, вперив взор в некий фрагмент фриза. Глаза его были неподвижны, взгляд лишен всякого выражения, словно взгляд этот уже давно перестал что-то воспринимать. На миг я даже усомнился, стоит ли нарушать раздумья Селдома и не подождать ли снаружи. Но тут он повернулся ко мне и явно ни в малейшей степени не удивился моему присутствию. Он всего лишь произнес обычным своим ровным тоном:

  59  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×