Чужие зеркала

«Чтобы попасть в Дверь – да, добровольно», – подумал Сварог. Но говорить этого вслух не стал.

Не спалось. Он лежал на жесткой колючей циновке, расстеленной прямо на полу, смотрел в ночное незнакомое небо и размышлял о превратностях бытия. Древо тоже не спало – так, дремало, ворочаясь в полузабытьи. Отовсюду, заглушаемые лишь храпом прожженного вояки Пэвера, который готов был завалиться на боковую в любом месте и в любое время, если позволяла ситуация, – прекрасно зная, что завтра ситуация может и не позволить – так вот, отовсюду то и дело доносились едва слышные поскрипывания, шорох, шелест и тихий треск. Остров, покачиваясь на волне, продолжал жить своей жизнью – рос, питался, отращивал новые ветви взамен увядшим, и дела ему не было до горстки людей, расположившихся на ночлег в его кроне.

– Что думаете, мастер Сварог? – негромко спросил лежащий рядом Гор Рошаль.

– Одно из двух, – шепотом сказал Сварог, ждавший этого вопроса. – Либо у этого Вало действительно слишком мало времени… – Он замялся, и старший охранитель тут же подхватил мысль:

– …либо у него скорпион в протянутой руке.

– Это в каком смысле?

– Гаэдарская поговорка. В том смысле, что он готовит для нас какую-то пакость. Вы заметили, что он ни словом не обмолвился о награде для нас, ваших соратников, которые впечатления слуг отнюдь не производят?

– А то как же… – вздохнул Сварог.

По соседству заворочался Олес, забормотал что-то во сне.

– А как насчет оборотня? – не унимался Рошаль. – Думаете, Вало не понял, что она – не простой человек? И почему он с такой легкостью согласился не вязать вас кровью? Поверил, что вы приметесь честно выполнять его задание – за эфемерное обещание мирового господства? Раз-два, тяп-ляп – вот вам, гости дорогие, костюмчики в размер, вот деревянный пистолетик, вот компас и карта. Вам, барышня, не понравился костюмчик? Ну и не надо, оставайтесь в платье. И давайте-ка живенько принесите мне игрушку, которую никто другой до вас найти не смог – только смотрите не смойтесь по дороге, а то я плакать буду… Нет, граф, так не бывает.

– Возможно, у него действительно нет времени, мастер Рошаль, – сказал Сварог неуверенно. – Период Нестабильности вот-вот закончится, еще и какие-то заговорщики под ногами мешаются, очередного тагорта обучить не успели – вот и приходится довольствоваться тем, что есть, иначе – ждать еще тысячу лет…

– А почему именно на этот раз не успели? Ведь они, островитяне эти, должны готовиться к приходу Тьмы за несколько лет, если не десятилетий, они, в отличие от простых людей, знают, что Тьма неминуема, что Граматар всплывет – как всегда, как обычно… И эта его баба стриженая… Ох, чует сердце старого сторожевого пса, граф, что в ручонке у нашего друга Вало целая стая скорпионов…

– Но пока-то мы ничего изменить не в силах. Нам главное отсюда вырваться и на Граматар попасть, а там и будем посмотреть.

– Так сначала ведь попасть надо, – сказал Рошаль. – Костюмчики эти, компас какой-то дурацкий – балаган в Лиме, право слово… Любезно вас прошу, вы хоть этот свой карт… катар… как его, черт, зерномет испытайте в деле, что ли…

– На ком?! Нет, масграм, давайте-ка спать. Утро – оно, видите ли, завсегда мудренее.

Рошаль горестно вздохнул. А ведь он, милорды, с одной стороны прав. Целиком и полностью прав – не подкопаешься. А вот с другой стороны… С другой-то стороны Сварог не заметил в словах Вало ни тени лжи. Ох уж эта мне большая политика…

Он закинул руки за голову.

Нет, не спалось.

Глава четвертая

Господа нарушители государственной границы

Наверное, Сварог должен бы испытывать чувства, сходные с теми, что обуяли Колумба, когда тот наконец смекнул, что находится ни в какой не в Индии, а стоит на берегу острова, Европе до сей поры не известного. Наверное. Однако единственное, что сейчас переполняло его сердце, было упоительное ощущение твердой земли под ногами. Он и не подозревал, что это столь приятно: стоять не на ходящей ходуном палубе бронированной посудины, не на мобильном Острове, а на самой что ни на есть настоящей суше, которая не брыкается и не собирается топором уходить под воду – по крайней мере, в ближайшие пятьсот лет… И хотя эта самая суша, честно говоря, подчас еще вздрагивала, иногда еще колыхалась и ворочалась, поудобнее устраиваясь на новом месте, но все понимали, что это лишь отголоски затихающего катаклизма, эхо уже прекратившейся бури… И хотелось красиво пасть ниц да поцеловать ее, обетованную.