След пираньи

Джен, не особенно и удивившись, нырнула рукой под свитер, извлекла пистолет.

– Вперед, – приказал Мазур и, повесив на плечо расстегнутую сумку, распахнул дверь.

Стороживший в трех шагах от нее «апостол Иона» встрепенулся, с угрожающим видом сделал несколько плавных движений, скорее всего, долженствовавших изображать шаолиньскую «школу змеи». Все это были чистейшей воды прибамбасы, сиречь выдрючиванье – в чем Мазур убедился буквально через три секунды, без усилий поймав запястье «апостола», вывернув ему руку и прижав к себе спиной. Приложил ему к горлу лезвие ножа и шепотом приказал:

– Веди к Варфоломею, сука, а то… Ну?

– Небеса тебя накажут, сын войны…

Похоже, этот искренне верил во всю здешнюю муть – но не было времени мягко и душевно проводить среди него должную пропаганду. Мазур прижал лезвие – чтобы расслоило верхний слой кожи и появилась кровь. Почувствовав боль, «апостол» по-детски взвизгнул:

– Не надо!

– К Варфоломею, мразь!

Джен, озираясь, замыкала шествие. Никто им так и не попался по пути. Поворот, лестница на второй этаж, повсюду их дурацкие иконы… И надо же было угодить в это логово, мимоходом упрекнул себя Мазур, как по ниточке вышли…

– Постереги его, – бросил он Джен, распахнул дверь.

Варфоломей, пристроив наушники на гриву, сидел перед пультом небольшой, но мощной рации (над которой висела очередная икона, изображавшая некую помесь лемура с орангутангом, облаченную в оранжевую мантию). Он все еще говорил:

– .„волосы темные, до плеч, одета…

– Эй! – окликнул Мазур.

Варфоломей обернулся и отчаянно завизжал в микрофон:

– Помогите!

– Стих, – сказал Мазур, даже не дернувшись вырвать у него микрофон – все равно поздно. – Шасть ГПУ к Эзопу—и хвать его за жопу. Мораль сей басни ясен – не надо больше басен…

И точным ударом ноги отправил вскочившего Учителя в угол. Наушники слетели у него с головы. Мазур неторопливо выдвинул плечевой упор автомата и с чувством прошелся им по рации, вмиг превратив в абстрактную скульптуру. Погасли лампочки, разлетелись обломки пластмассы, в завершение Мазур вырвал из разъемов все провода, какие нашлись. Оторвал один вовсе, обмотал шею Учителя и ласково спросил:

– Удавить?

Тот отчаянно замотал головой. Волосы полезли в глаза Мазуру.

– Погоны носишь, сука? – спросил Мазур.

– Меня заставили… прилепились к благому делу… уловив в сети свои на слабости натуры…

– Где Боярин? – спросил Мазур.

– В Шантарске… Меня предупреждали о вас, не о вас конкретно, о выходящих из тайги… особенно о тех, чей вид отличается от обычных странников в местах сих… И напоминали не единожды, в последние дни особенно…

– Оружие есть? – спросил Мазур. – Или какая-то охрана?

– Ничего и отдаленно похожего… – прохрипел Варфоломей. – Пойми ты, я уловлен в сети и в марионетку превращен, но духовные мои чада не ведают…

– Крепенько это в тебя въелось, – не без одобрения сказал Мазур. – Чтобы и на блиц-допросе нести свою херню…

– Молю вас…

Мазур отмахнулся. Отпустил Варфоломея, огляделся и решительно принялся кромсать ножом на длинные полосы алый балахон Учителя, сделанный из натурального плотного шелка. Варфоломей ежился, сидя на корточках и задрав руки вверх, словно на примерке у портного. Следовало бы вырубить его, но Мазур пожалел – еще перешибешь пополам сморчка…

– Ну вот, – сказал он, уложив связанного Учителя на пол и подхватив оставшиеся полоски. – Лежи и медитируй, а я взмываю в астрал…

В коридоре он столь же быстро связал «апостола». Джен, стоявшая на страже с пистолетом наизготовку, спросила:

– Настучал?

– Ага, – кивнул Мазур, поднимаясь с корточек. Повесил автомат на плечо. – Все, сматываемся. Посмотрим, что у них есть в гараже.

В коридоре было тихо и пусто. Издалека доносились нежные переливы флейты, выводившей тот же незатейливый мотив.

Глава двадцать девятая

У кошки – девять жизней

На востоке нежными акварельными красками светилась золотисто-алая полосочка восхода, небо было прозрачно-голубым, невероятно чистым, и зеленое море тайги выглядело только что сотворенным, юным. Пара сидела под могучим выворотнем, у тихо булькающего таежного ключа с чистейшей прозрачной водой, и головка девушки доверчиво прильнула к груди мужчины…

Под рукой стоял снятый с предохранителя автомат, и тут же лежала сумка с бесценным багажом. Увы, несмотря на небывалое очарование восхода, для лирики и романтики как-то не находилось места – Мазур с Джен дремали, прижавшись друг к другу, после выматывающих ночных блужданий, начисто забыв, что природой вокруг можно любоваться, а меж мужчиной и женщиной есть некоторые интересные различия, способные служить любви и удовольствию.