След пираньи

…Он примерно помнил дорогу, но, полностью положившись на майора, не сразу сообразил, что группа достигла цели. Просто удивился вяло: почему майор вдруг остановил людей, хотя для привала вроде бы рано? Потом сообразил, оглядевшись. С обеих сторон вздымаются густо поросшие сосняком сопки, впереди – узкий, вроде бутылочного горлышка, распадок. Значит, метрах в ста отсюда и стоит неизвестно кем возведенное лет двадцать назад охотничье зимовье, обозначенное на глаголевской карте как та самая «точка-два»… Только ли на глаголевской?

Майор вопросительно оглянулся. Мазур сделал ему успокаивавший знак и, демонстративно возясь с тесемками на гульфике, отошел за деревья. Однако, скрывшись с глаз остальных, отнюдь не спешил оросить струей ближайшую сосну – по-воровски оглядываясь, углубился в чащобу еще метров на десять, вытащил из рюкзака упакованные в изоленту пленки и, быстро высмотрев подходящее место, упрятал сверток размером с кирпич под мох, старательно взрезав его ножом. Насыпал сверху высохшей хвои, поводил подошвой, растирая, пока не убедился, что заметить со стороны невозможно. Хорошенько запомнил место, окружающие деревья, неповторимой формы корявый пень.

Со спокойной совестью справил малую нужду, следя, чтобы вопреки народной пословице последняя капля не оказалась в штанах, вышел на маршрут и направился к «точке», чувствуя себя чуточку мерзко – потому что приходилось поступать так, словно не доверяешь никому…

Но ведь нельзя иначе, как ни крути. Когда придет вертолет и там окажется Кацуба – можно будет со спокойной совестью, мысленно извинившись перед спутниками за последний, оговоренный с Глаголевым, финт, вернуться и забрать пленки. Ну, а если согласно их собственной, пакостной теории вероятности, не имеющей ничего общего с той, классической, предателем окажется и Кацуба – тут уж вины Мазура нет никакой. Сделал все, что мог. Останется лишь полагаться на отложенную в особый карман гранату, надеяться, что удастся рвануть кольцо…

Справа по стволу шустро скользнула белка – сверху вниз, мотая пушистым хвостом. Она еще была рыжей, не сменила пока что шубку на серую, зимнюю. На душе у Мазура стало чуть веселее. Он громко хмыкнул, представив, как белка будет писать на мох, под которым покоится бомба, способная сокрушить карьеру будущего вице-президента США, а заодно и полудюжины отечественных сытых хомячков, пресытившихся прежними развлечениями и завороженных будущими возможностями, открывавшимися, если на крючок угодит стремящийся в Овальный кабинет любитель экзотической охоты…

Вышел к избушке. Она была сложена обстоятельно, из толстых бревен, и могла простоять еще лет с полсотни – неизвестные промысловики постарались на совесть. Стекла в небольших окошечках пребывали в неприкосновенности – в последние годы иные скоты без зазрения совести пакостили в охотничьих избушках, вплоть до того, что поджигали их, но сюда, похоже, не добрались. Под сосной рядом с крылечком лежат приспособления для шишкования – огромное сито из железного листа с пробитыми дырочками, толстый колот, огромная скалка. Толстенная колода засыпана грудой свежей шелухи – чешуйки шишек, сбитых явно в этом году. Значит, где-то поблизости хороший кедровник…

Как он и предвидел, никто не пошел в избушку – не стоило лезть в гипотетическую ловушку. Группа расположилась метрах в двадцати от избушки, под могучими соснами. Трое сидели по некоему незримому периметру с автоматами наизготовку, а остальные, за исключением Полковника, которого никто не спешил брать на довольствие, с удовольствием жевали профессиональный деликатес – горький шоколад, прессованный с орехами, растертым в порошок сушеным мясом и еще кое-какими химическими добавками, придававшими бодрости. Джен, впрочем, клевала, как воробышек, не отдышавшись еще после недурного перегона.

Мазур подмигнул ей, остановившись рядом:

– Ну что, это вам не в «кадиллаке» по Бродвею? Она улыбнулась – слабо, из чистой вежливости:

– Пожалуй…

На ней вновь красовались бронежилет и бушлат, и Мазур, не выдержав, откровенно ухмыльнулся: вообще-то и в отечественной, и в американской армиях сейчас хватает женщин, и в форме они выглядят самыми обычными зольдатиками, не хуже мужиков. Однако помощница прокурора в штатной спецназовской амуниции, хоть убей, казалась стопроцентной голливудской старлеткой (начинающей кинозвездочкой), наряженной для съемок боевика всех времен и народов «Баба-яга в тылу врага». Вот только отчего-то проявляет явственные признаки нервозности – вполне, впрочем, простительной, прокурор как-то привык, что это его боятся все, это именно ему приходится выступать в роли охотника, а не наоборот…