Второе восстание Спартака

И непонятно было: то ли в самом деле нарком взбешен, то ли играет.

– Щуку успокоил не я, – буркнул Спартак, автоматически отметив про себя наконец-таки проявившееся название ракеты – ага, оказывается, какая-то «фау»...

– А, и это мы должны считать смягчающим обстоятельством, да? – позволил себе повысить голос Берия, снова переходя на «ты», что было вовсе уж скверным знаком. Все-таки взбешен... – Не ты крутил шашни с белополяцкой панночкой, не ты обрюхатил ее? Может, и не ты помогал выкрасть двигатель ФАУ? А если именно ты помогал, то, быть может, ты доставил его аккурат в Москву? А, не в Москву? Тогда куда, позволь спросить?.. Не слышу!

Нарком внутренних дел жахнул ладонью по столу и тут же успокоился, откинулся на спинку кресла.

– Короче, не хочу я с тобой долго разговаривать. Родина и лично товарищ Сталин доверили тебе ответственное задание, а ты...

– Я...

– Если б ты захотел, – жестко перебил Берия, – то за три с половиной года нашел бы способ вернуться через линию фронта. И доложить о выполнении задания. А потом воевать там, куда тебя пошлет твое командование, а не там, где захочется тебе лично.

Спартак не слушал – до него только что вдруг дошло. Он помотал головой и спросил охрипшим вдруг голосом:

– Лаврентий Павлович... Товарищ нарком... Что вы про нее сказали?

– Про кого? – сдвинул брови к переносице Берия.

– Про эту... панночку... Вы сказали, что я ее обрюхатил? Получается... Значит, Беата беременна? Где она?!

– А она тебе разве не говорила?

Нарком медленно снял пенсне и посмотрел на Спартака с чуть жалостливым интересом – так какой-нибудь патологоанатом разглядывает обнаженный труп девчонки, угодившей под трамвай в самый расцвет сексуальной привлекательности, – помолчал немного и заметил со вздохом:

– Знаешь, Котляревский, я ведь редко ошибаюсь в людях. Но в твоем случае я вынужден честно признать: я ошибся, причем капитально. И дело не в моем поручительстве перед товарищем Сталиным – дело исключительно в тебе...

– Что с Беатой?!

Берия поморщился и вновь надел пенсне.

– Держите себя в руках, арестованный! М-мальчишка... – он помолчал, жуя губами, словно пробуя это слово на вкус, и сказал: – Ничего с твоей лярвой не сделалось, кому она, на хрен, нужна?! Или ты уверен, что НКВД только тем и занимается, что сажает всех без разбора? Делать нам больше нечего... Жива и здорова, пару месяцев еще поиграется под нашим ненавязчивым присмотром, а потом, если не захочет ребеночка потерять, должна малость подуспокоиться... Ты бы, Котляревский, о себе лучше подумал. Как думаешь, что тебя ждет за все твои художества?

– Расстрел, – мрачно предположил Спартак.

– Ага, щас! – презрительно усмехнулся нарком. – Размечтался, летун вертлявый... А четыре расстрела не хочешь?.. Трибунал, конечно, может заменить и пожизненным – но тут, сам понимаешь, я ничем помочь не могу, даже если б захотел. А я теперь, признаться, вовсе не горю желанием помогать, – он наклонил высокий лоб с залысинами. – Разве что в память о нашем знакомстве...

И достал из бокового кармана темно-зеленый мешочек размером с ладонь, небрежно бросил Спартаку. Спартак поймал. Аккуратненький и прочный армейский кисет, туго набитый весьма неплохим, судя по запаху, табачком.

– Это в качестве последней сигаретки перед смертью, – учтиво пояснил Берия. – Покуришь на рассвете, когда за тобой придут, меня, может быть, вспомнишь добрым словом...

– Спасибо, – сказал Спартак холодно, но кисет в карман опустил.

– А теперь уйди с глаз моих, Котляревский, видеть тебя не желаю.

Берия, судя по всему, нажал ногой скрытую под столом кнопку – потому как бесшумно отворилась дверь и давешняя пара полковников тут же нарисовалась на пороге...

Когда Спартака увели, Берия задумчиво хмыкнул, побарабанил пальцами по столешнице в ритме «Сердце красавицы склонно к измене», потом снял трубку телефона, постучал по рычажкам, подождал соединения. На том конце провода что-то спросили, и Берия, глядя на закрывшуюся дверь, уверенно сказал в микрофон:

– Да. Мое мнение – да. Использовать будем на полную катушку, уж больно интересный вариант наклевывается... Согласен. Ну, пусть пока поработает железным дровосеком на благо Родины, а там посмотрим.

...Однако, вишь ты, для Котляревского обошлось пятнашкой. Тоже, конечно, не сахар, но все ж таки не расстрел, верно? Черт знает, почему трибунал смягчил приговор, Спартак на эту тему как-то не думал. Хотя с момента его насильного возвращения в Союз прошла уже уйма времени, мысленно он все еще был там, в Лондоне, потому что именно в Лондоне рядом была Беата...