Второе восстание Спартака

– Ты говорил, ему в этом активно помогал летчик, – сказал Прохорцев.

Они снова пошли по лагерной дорожке.

– Помогал. Если бы не летчик Котляревский и не вор Марсель, то солдатиков ждала бы лютая смерть. Котляревский выпустил очередь из ППШ поверх голов зеков, а Марсель прострелил ногу какому-то не в меру разгорячившемуся заключенному из «мужиков». Их поддержали фронтовики... В общем, отстояли солдатиков, дали возможность живыми выбраться из лагеря на дорогу. Где солдатики рванули сломя голову и куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого ада.

– Это тоже предательство, – сказал Прохорцев. – Если бы караул выполнил свой долг и не дал заключенным добраться до оружия, то мы бы сейчас допрашивали иуду Кума, Котляревского и его приспешников, а не какую-то второсортную шушеру. Солдаты же на вышках исполнили до конца свой долг.

– Двое из вышкарей сбежали, увидев, что захватили арсенал. А остальных – да, зеки перебили, завладев оружием. Но вышкарям никто и не предлагал сдаться, никто не обещал сохранить жизни. Еще неизвестно, что бы было, если б пообещали...

– А чего ж благородные такие зечары не отстояли этих солдатиков на вышках, не вывели их на дорогу, а позволили перебить? Почему ж дали перебить тех, кто оставался в казармах? Чего ж они одних солдатиков спасают, других нет, что за избирательная доброта? – поморщился Прохорцев.

Майор Калязин пожал плечами.

– Думаю, не смогли. Смогли бы – отстояли. Пока они защищали караул оружейки, зеки расхватали оружие и бросились кто куда. Поди тут их останови, поди покомандуй ими. Стихия, как тут остановишь! Из просто неуправлямой орды они превратились в неуправляемую, но хорошо вооруженную орду...

– А ты, никак, мне тут пытаешься нарисовать из этих сволочей эдаких Робин Гудов! – неожиданно вспылил Прохорцев.

– Я пытаюсь, товарищ полковник, установить, как было на самом деле. Правильные же акценты мы потом расставим...

– Ты тон свой поучительный брось, майор!

Возле крыльца они сбавили шаг. Калязин демонстративно остановился, застегнул верхнюю пуговицу шинели.

– Извини, Сергей, – Прохорцев похлопал подчиненного по плечу. – Чего-то я устал. Не нравится мне это дело. Боюсь, вляпались мы с тобой. Я тебе не говорил... Мне ж, перед тем как сюда ехать, звонил генерал, а ему звонили из Москвы. И приказали материалы по делу незамедлительно передавать самому... Лаврентию Палычу. Сечешь, чем это пахнет? Ну и зачем нам такое счастье?

– Вывернемся, Аркадий Андреич...

Глава семнадцатая

Совет не в филях

Спартак стоял у окна в кабинете Кума. На уровне головы в стекле зияла пулевая пробоина. Пуля не вышибла стекло к чертовой матери единственно потому, что присвистела издали и была уже на излете. Вряд ли кто-то прицельно лупанул по окну, просто шмаляли в белый свет как в копеечку, ну вот одна из пуль-дур и стукнула по стеклышку. Много подобных «дур» летало сегодня по лагерю. А также много крови было пролито этой ночью. И не только во время захвата лагеря. Едва ли не больше ее пролилось уже потом, когда лагерь оказался в руках бывших заключенных.

Лагерь захлестнула сумятица, а вернее говоря – хаос. И особо ничего с этим поделать было нельзя. Весьма внушительная группа лагерников ожидаемо рванула к медпункту добывать спирт (и ведь добыли!). Еще более внушительная толпа бросилась к кухне и на склад продовольствия, а потом – перетряхивать казарму и прочие вертухайские помещения в поисках хавки. И за спирт, и за жратву вспыхивали стычки. А когда в руках оружие, когда ты взвинчен до предела, возбужден пролитой кровью, когда сам пролил чью-то кровь, то на спусковой крючок уже жмешь без колебаний и размышлений. Ну а если еще и влил в себя, да на голодный желудок и по устатку, тут уж и вовсе ничего не сдержит... Кроме всего прочего, лагерники сводили счеты. У многих друг к другу, что называется, накопилось. Те, кто раньше боялись или не могли, этой ночью получили возможность сквитаться. И многие этой возможностью пользовались.

Прекратить хаос было нереально. Спартак и не пытался переть поперек стихии, самого бы эта стихия смяла, как танк подвернувшуюся на пути дощатую изгородь. Тем более Спартаку было вовсе не до того, чтобы наводить порядок и кого-то спасать от расправы. У него на эту ночь была конкретная и очень непростая задача – уберечь Комсомольца от вольтанутого зековского люда.