Нежная буря

Брессар и ухом не повел.

— Господи, да что с тобой? Пошли, — сказал Кардинал.

Он хотел взять Брессара за локоть, но не успел даже прикоснуться: охотник перевел на Кардинала скорбные глаза и проговорил:

— У меня серьезные проблемы.

Это была очень большая недооценка ситуации, но Кардинал не стал этого говорить. Он снова сел и ответил только:

— Расскажи.

— Ведь если я ничего не скажу, вы мне пришьете пожизненное за эти куски, которые вы нашли. Ну, или не пришьете.

— Ты скормил его медведям, Поль. Не думаю, что тут может быть какое-то «или».

— Я… у меня вопрос.

— Выкладывай.

— Как у вас с защитой свидетелей? Я могу поменять имя, переселиться куда-нибудь?

Кардинал вздохнул. С тех пор, как в 1976 году в Канаде начала действовать программа защиты свидетелей, каждый мелкий воришка, имеющий весьма отдаленное отношение к организованной преступности, воображал, что когда-нибудь благодаря его показаниям изобличат могущественную криминальную организацию, а сам он получит от государства новую фамилию и славный коттеджик на далеком озере.

— Защита свидетелей не в моей компетенции, Поль. Это Конная полиция решает, каких свидетелей защищать. К тому же программа слишком слабо финансируется. Так что я бы на твоем месте на это особенно не рассчитывал.

— Тогда какого дьявола я должен вам закладывать Петруччи?

— Ты хочешь сказать, что убил этого типа по заказу Леона Петруччи?

— Я никого не убивал. Мне… я просто вопрос задаю. Если я сяду в тюрьму, я хоть в живых останусь. А Петруччи мне, будьте уверены, поможет полюбоваться видом на дно Форельного озера.

— Значит, ты делаешь это ради него? Хочешь отсидеть за него? Ты добрее, чем я думал, Поль. Мало кто стал бы губить всю свою жизнь ради такого, как Петруччи. Ты очень заботлив. Интересно, как он тебя за это отблагодарит.

— Говорите, говорите, Кардинал. Вам-то же нечего терять. А я могу потерять все.

— Насчет Петруччи ты ошибаешься. Я не специалист по организованной преступности, это, слава богу, работа не моя, а Конной полиции, но одно я знаю точно: Леон Петруччи не похож на Дона Корлеоне. Леон Петруччи связан — но весьма слабо связан — с семейством Каброне, они живут в Гамильтоне. В обмен на его услуги они прикрыли Леона по нескольким его здешним делам, но своих людей они ради него не подставляют, и я не думаю, что они будут сильно по нему скучать, если его засадят за решетку.

— Так что мне будет, если я вам расскажу?

— Подумай лучше, что будет, если ты этого не сделаешь. Тебя посадят за убийство. Причем за убийство, которого ты, по твоим же словам, не совершал. Если ты нам поможешь с Леоном Петруччи, тебя, конечно, все равно будут рассматривать как сообщника, но я попрошу суд смягчить обвинение — ограничившись, скажем, «недопустимым обращением с трупом» или как там это формулируется в уголовном кодексе.

— «Обращение»? Боже правый! Я вам что, извращенец?

— Я имел в виду, что ты избавился от этого чертова трупа. Ты скормил его медведям, забыл?

— Ну да, я его скормил медведям. Но я не хочу, чтобы про меня говорили, что я с ним как-то там «обращался».

— Я мог бы попросить суд обеспечить тебе охрану, но это будет зависеть от того, что ты нам сообщишь. И я мог бы поговорить с Масгрейвом: может быть, удастся провести тебя по программе защиты свидетелей.

Брессар уставился в пол и выругался.

— Я же говорю, я никого не убивал. В прошлое воскресенье, часов в девять утра, мы с женой завтракали. Тут звонят в дверь. Жена идет открыть — но там уже никого нет, а в щели торчит толстый конверт. На нем написано, что он — мне, лично. Больше на нем ничего нет. Я его открываю, а там пять тысяч долларов наличными. И записка.

— И что в этой записке?

— Там было написано:

«Найдешь в своей старой хижине свежую приманку. Получишь еще пять тысяч, когда медведи съедят ее на обед».

— А подпись была?

— Просто «П». Буква «П». Петруччи всегда пишет, а не говорит, у него проблемы с голосом.

— Я знаю. Записка была написана от руки или напечатана?

— Напечатана. Сначала я хотел ее выкинуть, но никогда ведь не знаешь, как все повернется. Я подумал: а вдруг пригодится? — Брессар полез в карман и вынул бумажник.

— Подожди, — остановил его Кардинал. — Больше не трогай ее руками. Вытряхни ее на стол.

Брессар перевернул бумажник, и из него выпал сложенный квадратик бумаги, а также несколько монет и десяток лотерейных билетов.