Стоунхендж

— Очень просто! — горячился один молодой и красивый витязь. — Очень просто обустроить Русь и все русские земли!.. Выгнать всех немцев, а мы все знаем, какие они немцы... Поскреби любого — жида найдешь, и на Руси сразу все будет, и все станет хорошо!

Ему орали подбадривающе, тянулись через стол с кубками вина. Калика молча сопел и резал ножом поросенка. Томас чувствовал симпатию к молодому и горячему витязю. Простые и понятные решения! И пусть калика бурчит, что простых решений не бывает вовсе, но это он говорит от ума, а когда человек жил по уму, а не по сердцу?

А во главе стола пан Кичинский ел и пил за троих, но умудрялся просвещать тупого англа в запутанной славянской истории.

— Князьями начинается история всех славянских народов, — объяснял он горячо. — У хорватов — пять братьев: Клюкас, Любель, Козенец, Мухло, Хорват. Еще, правда, две сестры: Туга и Буга. У сербов — два брата, имена их затерялись, вот что значит бесписьменные, у хорутан — Борут, у ляхов — Попел, у чехов — Чех...

— Погоди, — прервал Томас. Теперь, когда владетельный князь показал себя обычным сеньором, а у всех свои маленькие причуды, пытать и сдирать шкуры с пленников — еще не самое худшее, он уже не опасался пана Кичинского. — Откуда взялся какой-то Попел? У руссов — Рус, у чехов — Чех, а куда делся Лях?

— Увы, — сказал пан Кичинский скорбно. Лик его омрачился, князь уронил скупую мужскую слезу. На столе, куда она упала, зашипело, взвился легкий дымок, образовалась оспинка. — Ваш Рус успел побыть князем несколько дней перед гибелью. А Лях погиб раньше, чем одел княжью корону.

Томас не стал доказывать, что среди англов не было Руса, спросил:

— Ну, а как ты думаешь начать создание всеславянской империи?

Пан Кичинский грохнул кулаком по столу.

— Не создать, а восстановить! Она была от можа и до можа!

Томас не расслышал:

— От можа... Это от мужика и до мужика?

— От моря и до моря! От гиперборейского, где только белые медведи... бывают такие, бывают!.. и до горячего, где вода кипит у края земли. Это за Индией, куда доходили наши предки и где создали ее храмы, обряды, касты, варны и ковроткачество. Все это была Русь, которая распалась на тысячи племен и народов. Одно племя создало Египет, другое — гиксосов, третье — Ассирию... Троянцы тоже были русы, да будет вам известно, а их осаждали тоже русы с примкнувшими к ним какими-то греками... Словом, передрались, как у нас заведено, а всякие там дикие племена, вроде иудеев, тем временем создали свои королевства и захватили все земли.

— Гм, — сказал Томас озадаченно, — но я убедился, что Русь все-таки есть.

Пан Кичинский отмахнулся.

— Да разве это Русь? Так, ошметки.

— Ну, — сказал Томас раздумчиво, — может быть, как раз именно ты сумеешь навести порядок. На Руси и в нашем сумасшедшем мире вообще. Ты, как я слышал от сэра калики, Рюрикович...

Пан Кичинский пренебрежительно отмахнулся.

— Мне плевать, что мой отец князь, а мать — хорватка. Этому я не мог ни помешать, ни помочь. Гораздо важнее, что сами воины меня выбрали гетманом! Этим я горжусь. Мне верят, за мной идут!

Томас поднял кубок до уровня глаз.

— Достойно сказано, князь!.. Что происхождение, родина, род?.. Главное, чего стоим мы как люди, как мужчины. Когда приходит испытание, за княжескую родословную не спрячешься. Хоть мы и разные, ты — рус, я — англ, но нет Востока и Запада нет — что племя, родина, род? — когда сильный с сильным у края земли встает...

Кичинский хмуро кивнул.

— Ты сказал еще лучше. Даже не верится, что это ты... Но красиво и гордо сказанное не всегда верно. Увы, в мире все больше томасов, не помнящих родства. Как бы они удивились, узнав правду, что они никакие не англы, а чистокровные русы!

Томас, будучи одним из этих «томасов», в самом деле удивился, покрутил пальцем у лба, потом приставил большой палец к виску и помахал остальными, стараясь проделать это по-благородному изящно.

Кичинский огляделся.

— Время есть, ночи уже длинные. Вам неплохо бы поведать истину, тщательно скрываемую лютыми ненавистниками своего народа.

— Буду слушать, как откровение, — пообещал Томас.

Кичинский хлопнул в ладоши. Отрок подбежал, выслушал, исчез и вскоре вернулся с худым сгорбленным молодым человеком, у которого были длинные волосы, горящий взор и поджатые губы. Кичинский жестом пригласил его за стол.

— Это пан Валевич. Он новый отец нашей истории, потому что ее всю надо пересматривать заново, переосмысливать и переписывать. Враги и завистники слишком долго писали историю, пользуясь неграмотностью нашего народа, чтобы ее можно было принимать в нынешнем виде. Пан Валевич, промочи горло и поведай нашим гостям правду. Нашу правду, а не какую-нибудь там ненавистную и очерненную.