Стоунхендж

У Томаса волосы встали дыбом.

— Так ты... тот самый?.. Всевышний?

Голос был могучим, рокочущим, в котором чувствовалась неслыханная мощь:

— Я, сын мой.

Томас судорожно перевел дыхание. Локтем ощутил теплое тело Яры, она крепко цеплялась за него, дрожала. Ее страх придал ему смелости:

— Но почему я тебя вижу?

Блистающий человек произнес тихо:

— Разве не видел меня Моисей в горящем кусте?.. Разве не видели другие?

Томас упрямо тряхнул головой.

— Не видели. Ты без образный бог, язычники тебя называют из-за этого безобразным, тебя нельзя увидеть и нарисовать. Моисей только слышал голос из горящего куста, а я вижу твой облик. Ты не Всевышний!

Голос был негромким, с ласковой насмешкой:

— А кто же?

— Ну, демон какой-нибудь. Может быть, даже сам сэр Сатана.

— Почему? Я похож?

— Не знаю. Но Сатану можно увидеть, он зрим, а наш Верховный Сюзерен... он такой... такой...

Томас разводил руками, показывая, каким должен быть, по его мнению, сам Господь Бог. Это было нечто необыкновенное, что невозможно ни увидать, ни описать, не вообразить.

Блистающий человек слегка померк. Возможно, щадил глаза рыцаря: тот щурился, закрывался ладонью. Лик незнакомца яснее не стал, он был весь из блистающего света.

— Ладно, — сказал наконец голос, в нем была грусть и легкая насмешка, — все-таки чашу отнесет потомок Иосифа Аримафейского... Но ты не будешь возражать... Не будешь...

Сияние начало меркнуть. Сперва исчез блеск вокруг еще больше потускневшей огромной фигуры, затем и она быстро таяла, но, странное дело, свет не становился темнее, его было только меньше. Наконец и он растворился в ночи совсем.

В полной тьме, даже звезд не видно, послышался дрожащий голосок Яры:

— Это был сам... Бог?

— Вряд ли, — огрызнулся Томас. Его била дрожь, он чувствовал себя маленьким, потерянным, клял себя на все корки, что посмел так разговаривать, возможно, в самом деле с самим Верховным Сюзереном. А ведь он не только милосердный, но и карающий. Иначе вряд ли покорил бы полмира, да и какой из рыцарей захочет подчиняться слюнтяю? Прибьет, как бог черепаху, для такого здорового это раз плюнуть! Даже если он не сам Господь, а кто-то из его близких вассалов. — Ты бы спала лучше, а? От тебя одни неприятности.

— С вами заснешь, — сказала она жалко. — Один храпит и одеяло стягивает, другой будит и в глаза светит...

Глава 9

Крестоносцы продвигались уже десятый день по землям славянского народа пруссов. Дорога все еще шла среди вековых деревьев, но чаще стали попадаться болота, лесные озера. Деревья стояли в желтых и красных листья, ветер срывал и бросал в лицо, а когда пошли дожди, дорога стала совсем непроходимой.

Дважды встретили покинутые селения, обнесенные частоколом. Жители покинули загодя, даже скарб нехитрый унесли: явно приближение крестоносцев было замечено задолго. Вымещая злобу, село сожгли, хотя намучились, пытаясь в проливной дождь зажечь дома, разбили на мелкие камешки изваяние языческого идола.

На тридцатый день, пройдя земли пруссов по краешку и не вступая с ними в кровопролитные бои, вторглись в земли лютичей, самого опасного врага.

Рыцари и латники крестоносцев в ожидании подхода подкреплений встали лагерем на берегу Вислы. Собрались, кроме войска самого Ордена, еще и рыцари германских княжеств, прибыли поляки, чехи, даже венгры и франки. Зелень широчайших лугов скрылась под разноцветьем шатров, повозок, знамен

— каждый род держался обособленно, ревниво.

Ядром войска была дружина Ордена, которую возглавлял Гваделуп, самый могущественный из рыцарей, он же магистр Ордена. Отряд его был лучше всех вооружен, кони были рослые, могучие, воины все как на подбор похожие на столетние дубы — крепкие, умелые, закаленные в боях, ни одного старого или слишком молодого. Они держались обособленно, только из их лагеря не слышно было песен и пьяных выкриков.

Другие с опаской посматривали на их серебряные шлемы, блестящие доспехи, одинаковые мечи в кожаных ножнах, треугольные щиты, обтянутые темно-красной кожей. Только они были одеты одинаково, словно оружие им ковали у одного оружейника. Так оно и было: их оружие и доспехи изготовили

в далекой Римской империи, той половинке, что со столицей в Константинополе, а там могли изготовить и десять тысяч таких доспехов в их исполинских оружейнях.

Проводники, сами набившиеся в помощь из племенного союза бодричей, умело вели огромное войско через дремучий лес, находили брод через болота, тайные тропы вдоль завалов. Гваделуп с горечью, а потом с яростью видел, как целые отряды отбиваются, уходят искать добычу сами, а то и остаются. Ударом был уход хорошо вооруженной дружины франков. У них были лучшие лучники, они на ходу без промаха били рябчиков, горлиц, а то и просто белок.