Стоунхендж

А он, навоевавшись досыта, не должен становиться на ту или другую сторону. Он на стороне культуры, так обещал калике. В ней решение какой-то великой задачи. Правда, натиск ведут силы, которые больше на стороне прогресса, а прогресс во сто крат хуже дикости, если не взнуздан культурой. Но это опять же по словам калики, а у него от этих мудрствований голова трещит, как после добротного удара булавой. Прогресс злее, неразборчив в средствах, он всегда впереди. Культура отстает всегда. Важно только, чтобы не отставала сильно. Но не его дело определять, как ей идти.

Томас подпрыгнул, когда в одной маленькой веси сообщили, что еще через два дня, а ежели поедет шибко, то и на следующий день уже выедет к морю. А по ту сторону моря, что и морем-то назвать нельзя, берег с этой стороны видно, лежит страна дождей и туманов, именуемая Британией. Там, говорят, водятся дивные чудища, драконы крылатые, колдуны целыми стадами ходют, а гномами кишмя кишат горы. А уж от злых волшебниц отбоя нету.

— Все правда, — подтвердил Томас счастливо. — Все там не такое хорошее, как здесь, но это моя страна! И она самая лучшая на свете.

Он заметил, что Яра тревожится, посматривает на него искоса. Томас догадывался, а помалкивал. Где-то здесь на побережье лежат владения ее жениха. Богатого, который заплатит за эту женщину любые деньги. Дурак стоеросовый! Не догадывается, что он и сам бы приплатил, лишь бы эту ведьму с лиловыми глазами сняли с его шеи!

Кони шли резво, лишней поклажи не было, а пересаживались на отдохнувших часто. К вечеру выехали в долину, где на той стороне на пологом холме белела свежеоструганным частоколом огромная крепость.

— Там, — кивнула Яра.

Томас насторожился. Глаза женщины сухо блестели, спину она держала неестественно прямо. Ее золотые волосы пышным водопадом ниспадали на спину, красная ленточка опоясывала лоб. На Томаса не смотрела, вперив взгляд вдаль.

— Что?

— Я просто... хотела предупредить. Это владения моего жениха.

Томас присвистнул.

— Ого!... Не соврала, как вижу. Он не беден, скажу честно. Не беден. Спасибо, что предупредила. Теперь я увеличу сумму втрое. Хоть одна выгодная сделка! А то все слава да слава...

Жизнь собачья, зато слава казачья, вспомнил он слова калики. Эх, уже нахлебался этой славы досыта. Через губу льется, хоть и стоит на цыпочках.

Чем ближе подъезжали, тем больше Томас замечал странное несоответствие. Город выглядит богатым и беспечным. Вокруг немало врагов, одни крестоносцы чего стоят, да и соседи бьются насмерть, только выйди из дому, как разграбят, а горшки перебьют. Городище выглядит чересчур беззащитным. Ни высоких стен, ни глубокого рва с ледяной водой, лишь частокол, но через него ребятня переберется, коза перепрыгнет!

На въезде в городские врата он спросил с улыбкой стража:

— Не слишком ли легко живете?

Страж, молодой мужик в длинной рубахе, подпоясанный веревочкой, распахнул рот:

— Чо?

— Укрепить бы свой город, — сказал Томас с легкой укоризной.

Они въехали в город, а страж, опомнившись, со смехом кричал вдогонку:

— Укрепить?.. А на кой нам стены?.. В нашем городе князь — Михайло Урюпинец!

Томас ощутил, как небо обрушилось на плечи. Это имя преследовало его, вызывая то восхищение, то досаду, то зависть с того дня, как выехал из Киева. Сказочный богатырь, рыцарь без страха и упрека, храбрейший витязь, герой сражений в пустынях и на море, благородный воин и защитник слабых... Но ко всему еще теперь, как выясняется, и жених Яры, которому он, Томас Мальтон, обязался передать ее из рук в руки за солидное вознаграждение!

Яра взглянула искоса.

— Нам направо.

— Здесь улица горшечников, — фыркнул Томас. — Этот герой на досуге не лепит горшки?

Яра надменно смолчала, а он сам устыдился грубой шутки, оскорбительной для героя и недостойной благородного рыцаря. Переулок, где жили и работали горшечники, вывел на главную улицу, а та привела на центральную площадь. Посредине стояли столбы местным богам, Томас с

возмущением увидел и фигурку Христа на кресте, святого Николая-угодника и трехголового бога со слоновьими ушами, явно привезенного с Востока, привелось однажды видеть подобную непотребность.

На той стороне, огороженный невысоким заборчиком до пояса, не выше, в глубине огромного, как поле, двора стоял княжеский терем. Во дворе был колодец, коновязь на две дюжины коней, росли цветы, стояли широкие столы и длинные дубовые лавки.