Стоунхендж

—Упились?

Сэр Эдвин и калика обменялись заговорщицкими взглядами. Торвальд сиял, но глаза были тревожными, как у загнанного зверя. Слишком много свалилось на голову за последние дни. Осада замка, приезд блудного сына, поездка в Стоунхендж, гибель короля, Богородица, дракон, приезд во вражеский лагерь... Теперь эти восторженные крики. Такой быстрый переход от вражды, а она еще тлеет — у многих под стенами замка сложили головы друзья и родственники, — к изъявлениям дружбы, больше тревожит, чем радует!

Калика просматривал в библиотеке сэра Эдвина его книги, хмурился, иногда хохотал, хлопал себя по лбу, отшвыривал, разворачивал другие, ядовито и зло смеялся, но в глазах была смертельная тоска.

— Ночь, — бормотал он, — наступает ночь... Ночь разума, когда властвуют кошмары. И эта ночь, судя по всему, будет долгой. Неужто человечество так устало? А когда наступит рассвет? Каким будет утро нового мира?

В коридоре послышались торопливые шаги. Дверь с грохотом распахнулась. Вид сэра Эдвина был дик: волосы топорщились, как у ежа, глаза вытаращены, губы тряслись.

— Томас!.. Томаса в воинском лагере подняли по старинному обычаю на щит!

— Ага, — кивнул Олег отстраненно, — по старинному обычаю — это хорошо. Это надежнее. Значит, чтобы не драться друг с другом за опустевший трон, его предложили Томасу?

— Сэр калика, — воскликнул Эдвин шокированно, — ты даже не удивился?

— А разве не к этому шло?

— Да, но...

— Сэр Эдвин, а ты читал эту книгу внимательно, здесь же совсем не так толкуется учение Христа...

Сэр Эдвин замахал руками.

— Сэр калика! Какое учение, какой Христос? Томаса избрали королем всей Британии!

— Ну, скажем, не всей... Там на севере еще немало земель со своими

правителями. А что скажешь по поводу ереси Ариана? Тот доказывает, что Христос был простым человеком, а раз так, то...

Сэр Эдвин попятился, замахал руками, исчез за дверью. Калика вздохнул, отодвинул книги. Человеку нужна ночь, иначе спятит. Наверное, нужна и человечеству. Лишь бы утро было здоровое.

Светает, подумал он. Как поднимется солнце, надо ехать обратно на Русь. Там уже что-то случилось. На Руси всегда что-то случается.

Томас на рассвете вернулся в замок. Нужно собраться к переселению в королевский замок, отдать распоряжения на завтра, расставить своих сторонников во главе войск, пересмотреть срочные указы, отменить ряд старых, подтвердить еще более старые, успеть многое, а времени, как всегда, одни обрезки...

В замке была суета, все уже знали, что молодого сына их хозяина избрали королем. Томас, морщась, прошел в свои покои. Он едва не упал, когда грубая рука схватила его за плечо.

— Сынок, не проспи главное!

Он судорожно ухватился за меч. Отец смотрел в исхудавшее лицо сына с укором и жалостью.

— Что... что стряслось?

— Она уже оседлала коней, — ответил отец. — Сынок, твоя женщина уходит.

— Крижана ушла еще позавчера, — ответил Томас, морщась при одном воспоминании о том позоре. — Но она обещала утром приехать за ответом.

— Я говорю о настоящей женщине, сынок.

Томас как вихрь взвился, вылетел из комнаты, едва не выбив дверь, что открылась недостаточно молниеносно.

Глава 16

Яра, полностью одетая в дальнюю дорогу, ткнула коня кулаком в живот, чтобы не хитрил, не надувал пузо, затянула подпругу потуже. Олег привел запасных, уже навьюченных. На громадном белом коне с гривой и хвостом цвета червонного золота и звездными глазами, были упакованные доспехи и оружие Богородицы. Если бы взял все, что надавал благодарный сэр Торвальд, пришлось бы из ворот замка вывести караван. Не только из Британии, со всех островов слетелись бы разбойники. Пришлось бы ехать дальше голыми, да и то при удаче. Так объяснил отцу будущего короля, благородному сэру Торвальду.

— Может, попрощаемся с ними? — спросил он без всякой уверенности в голосе.

— Нет! — отрезала Яра злым голосом. — Здесь принято уходить не прощаясь.

За воротами замка протрубил рог, послышался стук копыт, голоса. Затем заскрипели и зазвенели цепи подъемного моста, ворота медленно отворились. Во двор въехали группа всадников. Впереди рядом с рослым немолодым мужчиной благородной осанки ехала Крижана. Лицо ее было бледным, глаза покраснели, как у кролика, а нос чуточку распух, Впрочем, держала она его гордо и надменно.

— Вовремя! — сказала Яра свирепо. — Лучше бы баба с пустыми ведрами дорогу перешла!