Зачеловек

Голос звучал дружески, но в нем чувствовалось и предостережение. Олег кивнул, принимая, совет, но челюсти стиснул, смолчал. Да, он тоже старается быть человеком, оставаться человеком, не выходить из состояния этого неустойчивого раствора, когда малейший сдвиг в температуре убьет сразу, как и перепады в гравитации, радиации и прочих, несущественных для других состояний факторов. Но семь миллиардов человек именно вот такие, потому и он таков, и будет таким, пока они такие все. Или хотя бы значительная часть не переберется в новые тела: бессмертные, неуязвимые, трансформирующиеся в другие сущности.

Но если Мраку это удается легко, ему нравится быть человеком, он всегда им был, всегда наслаждался как возможностями своего тела, так и своим нравом, то ему, Олегу, постоянно ищущему что-то еще повыше человека, всегда было тесно в этой непрочной шкуре. И вот теперь, когда мир на этой стороне планеты погружается в сон, он всякий раз переходит на внутриатомный уровень и стремительным лучом прыгает в звездный мир. Родное Солнце остается далеко позади крохотной звездочкой, а он зависает в угольной черноте, окруженный со всех сторон мелкими искорками звезд, именно со всех: здесь нет ни верха, ни низа, всегда в центре мира, всегда звезды располагаются вокруг тебя, и душа трепещет в сладком ужасе восторга, и в организме что-то происходит, перестраивается и само по себе, и подстраивается к новому пониманию бытия.

Мрак хлопнул его по спине, ушел. Олег прислушался, Виктория сейчас ничего не видит и не слышит, кроме своего Интернета, который может просматривать без всяких механических приспособлений, ведь тот чип в черепе уже родной, это никакая не механика, а часть тела, и вот слышит все переговоры, видит все фильмы, репортажи с мест событий, воспринимает радиоволны на всех частотах, декодирует, упивается всемогуществом…

Он вздохнул, для кого-то и это всемогущество, оттолкнулся от пола и уже узким лучом ушел в сторону далекого красноватого Марса, в мгновение ока пронесся мимо, миновал пределы Солнечной системы и все наращивал скорость, уходя в бесконечный звездный мир.

Наконец звездность осталась позади, он развернулся и увидел сверкающий оранжевый шар, сказочно прекрасный, блистающий, как елочная игрушка, на абсолютно черном фоне. В самой середине шара сверкает, как серебряная жемчужина в огромной глыбе янтаря, продолговатая линза Галактики. Сейчас выглядит застывшей, но Олег сделал волевое усилие, и Галактика завертелась, как хорошо вымытая тарелка. Задвигались и яркие точки вокруг нее, едва различимые спутники Галактики, их можно принять за звезды, но это плотные скопления звезд, в каждом примерно миллион звезд.

В Галактике сто миллиардов звезд, но все ведут себя как единое целое, да плюс эти странные спутники, а еще чудовищно огромная атмосфера Галактики, которую, возможно, лучше называть короной… но она есть, есть…

Он вздохнул, и Галактика застыла. Если бы вот так вращалась на самом деле, а перед его мысленным взором она повернулась по меньшей мере раз семь, то прошел бы миллиард лет, для Галактики пустячок, это для нее семь галактических суток, но у человека, увы, мерки времени совсем другие.

— Но я уже не совсем человек, — пробормотал он. — Или еще человек?

При всем его умении схватывать разом неимоверное для человека множество деталей все равно Галактика чересчур огромная, чтобы вот так с ходу составить карту. Надо делать длинные затяжные прыжки, выходить на той стороне, наносить на трехмерную карту положение звезд, но все эти исследованные уголки останутся исчезающе малыми, потому что это будет лишь внешняя оболочка Галактики, основная масса звезд все-таки внутри шара, даже в его странном кольце, делающем похожим на чудовищно увеличенную модель Сатурна, звездной массы намного меньше.

За эти дни нанес на карту уже больше сотни точек, откуда можно обозреть звездное небо и понять, куда попал, но в Галактике сто миллиардов только звезд, и в миллиарды миллиардов больше мест, где таятся, как узнал по первому визиту к Таргитаю, таинственные остатки протовещества, где рассеянные протоны обретают иную форму, где таинственные течения, где струны, линзы, ямы, пространственные вихри и пороги, а также странные локации, где с ним явно пытались общаться, но он так и не понял, что за общение, говорили ему что-то или же пытались сожрать.

Во время этих звездных скачков отчаяние вонзало зубы с силой голодного зверя, что всадил клыки в его сладкую нежную плоть. Правда, его плоть сейчас контролируется на мэонном уровне, ее не повредит даже взрыв атомной бомбы под ногами, но все-таки в космосе немало опасностей, перед которыми он мельче мухи под ступней слона, и еще больше тайн, которые надо во что бы то ни стало открыть, иначе что он за человек, еще больше сокровищ, что лежат на поверхности: приходи и бери.