Полет аистов

Я опять поехал по Русскому бульвару, потом повернул налево, на улицу генерала Владимира Заимова. В лужах змеились отражения светящихся вывесок. Я оказался на вершине холма. Ниже по склону рос густой лес. «Надо проехать через парк», – говорил мне Марсель. Я долго колесил среди зарослей, пока моему взору не открылись островки домов, расположенные по обеим сторонам унылого бульвара. Наконец я нашел нужную улицу. Повернул, притормозил, ударился подвеской о выбоину дороги, потом несколько раз проехал по кварталу вдоль и поперек среди безликих строений. Доктор жил в доме номер 3-С. Нигде не было видно ни одной цифры. Я сунул свой блокнот с адресом цыганским ребятишкам, игравшим под дождем. Расхохотавшись, они указали на строение прямо передо мной.

В доме было гораздо жарче, чем снаружи. В воздухе плавали густые запахи горелого жира, капусты и помоев. В глубине подъезда два здоровых парня терзали дверцу лифта. Они обливались потом, и их мускулистые тела блестели в резком свете электрической лампочки. Обратившись к ним, я назвал имя доктора Джурича. Они ткнули в цифру 2. Я взлетел по лестнице на указанный этаж и увидел табличку с именем врача. Изнутри доносился чудовищный шум. Я позвонил. Потом еще и еще. Послышались шаги, и дверь открылась. Мои барабанные перепонки чуть не лопнули от оглушительной музыки. Передо мной стояла кругленькая темноволосая женщина. Я несколько раз повторил свое имя и имя доктора. Наконец она впустила меня и оставила в тесной прихожей, в окружении невыносимого чесночного духа и целой армии всевозможной обуви. Я снял свои тяжелые ботинки и стал ждать, обливаясь потом.

Стукнула дверь, шум усилился, потом отдалился. Несмотря на гвалт голосов, я с первых же нот узнал ту самую музыку, которую слушали Марин и его малыши, устроившись в моей машине: тот же трепет, тот же сумасшедший водоворот звуков кларнета и аккордеона. И вдруг их стали настойчиво перекрывать человеческие голоса. Особенно один, женский, хриплый и надрывный.

– Красивый голос, правда?

Я прищурился и взглянул в сторону тени, возникшей в коридоре. В уголке неподвижно стоял мужчина – доктор Милан Джурич. Марсель, вечно витающий в облаках, не сообщил мне самого главного: Милан Джурич был карликом. Но карликом не в полном смысле слова, – рост его составлял около полутора метров, – а человеком с отчетливо выраженными признаками этого заболевания. Голова его казалась непомерно большой, туловище – чересчур массивным, а кривые ноги напоминали клещи. В темном коридоре я не мог разглядеть его лицо. Джурич вновь степенно заговорил на безупречном французском:

– Это Эсма. Цыганская дива. Во время ее концертов в Албании разразились первые беспорядки Кто вы, мсье?

– Меня зовут Луи Антиош, – ответил я. – Я пришел к вам по совету Марселя Минауса. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

– Пойдемте со мной.

Доктор повернулся и исчез где-то справа. Я последовал за ним. Мы прошли через столовую, где во всю мочь голосил телевизор. На экране рыжая толстуха в костюме крестьянки пела и кружилась, словно красно-белая юла, а старик баянист, переодетый мужиком, ей аккомпанировал. Зрелище было удручающее, а вот музыка – просто чудесная. В комнате, перекрикивая телевизор, орали цыгане. Они пили и ели, сопровождая все свои действия усиленной жестикуляцией и взрывами хохота. Женщины носили ослепительно блестящие серьги и длинные, угольно-черные косы. Мужчины были в маленьких фетровых шляпах.

Мы вошли в кабинет Джурича. Он закрыл дверь и задернул тяжелую портьеру, чтобы не мешала громкая музыка. Я окинул взглядом комнату. Потертое ковровое покрытие, мебель будто из картона. В углу – кушетка с какими-то металлическими приспособлениями и ремнями по бокам. Рядом в стеклянных шкафчиках были разложены ржавые хирургические инструменты. На мгновение мне почудилось, что я попал в дом, где делают подпольные аборты, или к какому-нибудь невежественному костоправу. Я тут же устыдился своих мыслей.

Вот из-за таких предубеждений доктор и попадал несколько раз в тюрьму. Милан Джурич был просто врачом-цыганом, лечившим цыган.

– Садитесь, – сказал он.

Я выбрал красное кресло с потрескавшимися деревянными подлокотниками. Джурич некоторое время неподвижно стоял напротив меня. Мне вполне хватило времени, чтобы его рассмотреть. Он излучал необыкновенное очарование. У него было красивое темное, как кора дерева, лицо с мягкими правильными чертами. Из-за толстых стекол очков в черепаховой оправе его зеленые глаза казались выпуклыми. Джурич явно выглядел старше своих сорока лет. По его смуглой коже разбегалось множество морщинок, а густые волосы, поседев, отливали серебром. Впрочем, кое-какие признаки выдавали скрытую в нем силу и энергию. Мощным бицепсам было тесно в рукавах рубашки, а верхняя часть тела, если приглядеться, имела абсолютно нормальные пропорции. Милан Джурич уселся за письменный стол. За окнами все сильнее лил дождь. Я начал с того, что выразил восхищение превосходным французским доктора.