Форсаж

– Это случилось давно.

Они снова замолчали. Ей захотелось поцеловать его в бровь. Он не может начать разговор о чем хочет, просто не знает как. Она склонилась к нему поближе.

– Чарли? – прошептала она.

– Да?

Она нежно поглаживала его руку, вернее, материю костюма.

– Сними номер.

– Здесь?

Она кивнула.

– Конечно. Ты приляжешь, я буду массировать тебе спину и услаждать приятной беседой.

Он внимательно посмотрел на нее, в глазах была грусть.

– Мелисса, ведь я не молод. Я…

Она прикоснулась пальцем к его губам.

– Доверься мне, – прошептала она. – Мы ограничимся беседой, если это все, чего ты хочешь.

Он тяжело вздохнул и вытащил бумажник. Положил кредитную карту на стойку бара, взял салфетку и написал на ней: «Мне нужна комната на двоих сейчас. Устройте это, пожалуйста. Пятьсот долларов чаевых». Подозвал бармена и положил перед ним кредитку и салфетку.

Тот прочитал просьбу, моргнул в знак согласия и, не посмотрев на Кристину, исчез, чтобы сделать звонок.

В номере было слишком холодно, он выключил кондиционер. Сквозь окна проникал последний свет угасающего дня. Он сел в мягкое кресло. Вглядись в его глаза, сказала она себе, тогда кое-что поймешь. Слова – это маскировка, как и твои собственные. Она закурила.

– Мне, наверное, не следует здесь курить?

– Все равно.

Она сделала одну затяжку и затушила сигарету. Удастся ли соблазнить его? Мысли были только об этом.

– Чем ты занимался, когда был в моем возрасте? – спросила она.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать семь.

– Я летал на самолетах. Она была удивлена.

– На каких самолетах?

– Реактивных истребителях.

Она пыталась связать то, что он сказал, с человеком, которого видела перед собой.

– Я делал Мах-два множество раз. Это что-то около тысячи шестисот миль в час.

– Ты летал во время Вьетнамской войны?

Он кивнул.

– Ты сбрасывал бомбы?

– Да.

– Ракеты, напалм?

– Да, все это.

– И ты видел Сайгон во время войны?

– Точно так.

– Ты изменял своей жене?

– Нет.

– Никогда?

– Никогда.

– Почему?

– Это меня не сильно интересовало.

– А что сильнее?

– Полеты.

– Ты все еще летаешь?

– Только бизнес-классом.

– У тебя удачный брак, я думаю.

– Вполне нормальный.

– А что это значит?

– Все хорошо.

– Она когда-нибудь изменяла?

– Всякое могло быть, но не думаю. Я надолго уезжал, в нашей жизни было много неопределенности. Вообще-то я вовсе не тот человека, который легко прощает или не видит ничего особенного в измене. Но при тех обстоятельствах я бы не очень возражал.

– А ты ее когда-нибудь спрашивал?

Он покачал головой. Нет – не спрашивал.

– Почему?

– Какая разница…

– На сколько ты уезжал?

– Пару раз на шесть-семь месяцев.

– Но ведь это было давно, – сказала Кристина, сидя на краешке кровати.

– Да, это уже история.

– Итак, ты служил во флоте…

– Прошу прощения, в ВВС.

– Ну да, конечно, в ВВС. А потом стал бизнесменом.

– Можно сказать, что и так.

– Я могла бы быть твоей дочерью. Извини, вырвалось…

Он заерзал в кресле.

– Ты младше моей дочери, Мелисса.

– Расскажи все-таки о своей спине.

– Я перенес несколько операций.

– Как ты ее повредил?

Он закрыл глаза и вздохнул.

– Я не люблю вспоминать это.

Похоже, у него какая-то неизлечимая болезнь, подумала она.

– Прости, Мелисса. – Он поднялся и начал ходить по комнате. – Понимаешь, я хочу быть с тобой, но именно это меня и беспокоит. Я всегда играл по правилам. Сейчас же… В общем, у меня есть разные причины для дурного настроения.

Она придвинулась к нему, взяла его руку и погладила шрам. Они молчали. Кристина разглядывала его: он определенно был очень красивым мальчиком и сейчас хорош – в отличном костюме, очень изысканный, несмотря на хромоту. Кристина чувствовала себя с ним удивительно хорошо. Она стала снимать с него пиджак. Он не помогал, но и не сопротивлялся. Повесила пиджак на ручку кресла.

– Все нормально? – прошептала она.

Он промолчал. Развязала его шелковый галстук и положила на пиджак. Она слышала его дыхание, губы крепко сжаты. Расстегнула рубашку, под ней была футболка, заставила его поднять руки, почувствовав соленый, терпкий запах мужчины. Он повернулся к ней, она провела по его торсу руками. Плечи и позвоночник были покрыты большими шрамами.